Энния кинулась к нему, чтобы обнять, но он грубо оттолкнул ее, и она упала на ложе Макрона.
— Прочь поди, — хрипло молвил Гай. — Ты не заменишь ее.
И вышел, не прибавив ни слова. Гости молчали, глядя ему в спину, лишь один Силан невидящим взором продолжал смотреть на тонкую фигурку танцовщицы. А Макрон шепнул потрясенной и униженной Эннии:
— Поехали домой. Кончилась твоя жизнь императрицы.
Она зарыдала, не стесняясь соседей, и склонилась пред ним на колени.
Виниций тем временем взял на себя обязанности распорядителя, и пиршество возобновилось. Поначалу вялое, веселье наконец потекло рекой, музыка стала громче, выкрики смелей, а танцы актеров непристойней. Незамеченными ушли Макрон с Эннией и Марк Юний Силан.
Покинув триклиний, Калигула вернулся в спальню. Сердце неистово стучало, и в висках бешено пульсировала кровь. Холодная примочка остудила пылающий лоб. Вместе с волнением его переполняло и неистовое желание. Чресла пылали огнем похоти, перед глазами все еще плясала тонкая фигурка с белокурым облаком волос. Все сокровища мира отдал бы он за обладание любимой! Разве может кто-либо сравниться с ней? Выходка Друзиллы зажгла в нем огонь страсти. Энния просто удовлетворила позыв плоти, но утолить ту мучительную жажду, что мучила его в этот миг, не смогла бы ни одна женщина.
Он подошел к тайной нише и сорвал занавес. Мраморный лик бесстрастно смотрел на его перекошенное страданием лицо. В порыве отчаяния он сорвал с себя тогу и, оставшись обнаженным, приник поцелуем к холодным устам. Точно вспышка молнии пронзила темноту спальни, и знакомый голос спросил:
— Что ты целуешь мрамор, Гай? Он не зажжется огнем от твоей ласки. Калигула обернулся. Она, живая и невыразимо прекрасная, раскинувшись на ложе, манит тонкими руками, зовет. Красиво стекает ручей лунных волос. Юния!
Не помня себя, он вскочил к ней наверх и обнял, ощутив тепло тела. Слезы полились из его глаз, и она осушила их поцелуями, дразня и лаская его. Как сладок стал миг долгожданной близости, напоенный восхитительным блаженством! Он так боялся, что она вновь исчезнет, что еще долго не разжимал объятий, бесконечно целовал припухшие губы и играл лунными локонами, шепча нежности и слушая ее дыхание. Наконец, она, утомленная, отстранилась.
— Ты опять уйдешь? — спросил Гай, пытаясь удержать ее за тонкую руку.
— Нет, конечно, братик! Калигула застонал.
— Я так хотел верить в то, что ты — она. И мне это удалось, — печально сказал он.
— А что мешает тебе сейчас? Мы с ней похожи. Я даже волосы выкрасила в белокурый цвет, и, могу поклясться, сумела одурачить не только тебя одного. Все глазели на меня так, точно сама Юния явилась из царства Аида потанцевать для этих олухов, — рассмеялась Друзилла, укладывая гребнем непослушные пряди.