Юноша в ужасе закричал, пытаясь вырваться. Мессалина широко открытыми глазами уставилась на Калигулу.
— О, цезарь милосердный! Пощади его! — взмолилась она, простирая руки. — Даруй ему легкую кончину! Он же признался во всем!
— Надо же, Мессалина, — удивился Калигула, — ты просишь за того, кого только что проклинала с таким пылом. Не солгала ли ты мне?
Девушка вновь опустила голову.
— Нет, цезарь! Пусть сгорит убийца моего отца!
Дикий крик Германика заставил ее сердце болезненно сжаться, но она понимала, что даже боги не в силах помочь обреченному.
— Я тут вот что подумал, — произнес вдруг Калигула. — Твой брат слишком юн, чтобы распорядиться достойно твоей судьбой, Мессалина. А твой отчим хотел видеть тебя замужем за хорошим человеком. Корнелий Сулла лишился жизни и, тем самым, спас меня. А мой дядя вовремя предупредил об опасности. Я обязан обоим. Ты станешь супругой Тиберия Клавдия. Я обручаю вас!
Валерия возмущенно закричала:
— Нет! Цезарь, пожалуйста! Я не хочу становиться женой старого хромого идиота!
— Ты моего дядю считаешь идиотом? — в притворном гневе засверкал глазами Калигула, стараясь не расхохотаться.
— Конечно, я так не думаю, — залебезила напуганная Мессалина. — И буду рада назваться его супругой.
А у самой текли из агатовых глаз злые слезы. «Я отомщу за свое унижение! Отомщу всей этой проклятой семье! — думала она. — Я дождусь своего часа!»
— Подойди же, Тиберий Клавдий, к своей невесте и поцелуй ее! — приказал Калигула, видя, как счастливо блестят глаза старика. — Да не тряси головой, чтобы не напугать юную девушку!
Все в атриуме изнемогали от хохота, когда Клавдий обнял Мессалину.
— Красавица и чудовище! — прокричал Луций Вителлий. — Таласса! Мессалина выдавила из себя улыбку, но ее острые коготки впились Клавдию в затылок.
— Еще раз посмеешь это сделать, выцарапаю глаза, — прошептала она ему на ухо.
— Но, прекрасная, мы же спасаем друг друга от смерти, — возразил ей старик, не ослабевая объятий. — Нам надо держаться друг друга.
Стиснув зубы, Мессалина натянуто улыбнулась.
— А теперь все вон! — приказал Калигула и пошел в свои покои. Он устал, и более всего ему хотелось спать.
Безмятежный сон Лепида и Ливиллы был жестоко нарушен. Топая ногами, будто африканский слон, Домиция ворвалась в их покои, потрясая листом пергамента. Катедра жалобно застонала, когда грузная матрона с размаху опустилась в нее.
— Просыпайтесь же! Случилось страшное! — закричала она, тяжело дыша после стремительной пробежки. — Известия из Рима от моего мужа!
Лепид испуганно вскочил, позабыв о собственной наготе. Повязку уже сняли с его головы, и синяк начал бледнеть. Домиция уже давно мечтала выпроводить этих гостей, которые мешали ее домашнему распорядку, устраивая каждый вечер попойки и оргии, собирая под крышей ее дома соседей, спешивших навестить наследника цезаря и его сестру.