Ральф рассмеялся. Ему нравился острый язык брата Биорна. А людей, подобных тем, кого тот описал, он неплохо знал. Если у них и были пристрастия и вожделения, то в основном к драгоценным украшениям и к жареным, украшенным перьями фазанам. И вообще, такие своими руками не убивают. Даже заклятых врагов королевства. Даже на полях сражения.
— Никого не забыли назвать, брат? — спросил он у замолчавшего Биорна.
— А, вот еще двое, — не сразу ответил он. — Один молодой, судя по всему, из знатных. Лицо у него изуродовано, смотреть жалко. И с ним — постарше, одноглазый. Вроде, его слуга. Нашивок у них нет, но, похоже, войны оба не миновали — где еще такие раны заимеешь?
— Вот с них и начнем.
— Это редкое счастье, миледи! Приобрести коленную чашечку и кусок бедренной кости святого! И по весьма сходной цене! Если мы сейчас не сделаем этого, продавец отправится в Норидж. Надо действовать! Я настоятельно прошу вас принять решение!
Брат Мэтью, говоривший все это, раскачивался от волнения, как тростник под порывами ветра. Сестра Руфь смотрела на него немигающим взором, и в нем непонятно чего было больше: сосредоточенности или обожания.
Однако настоятельница Элинор не казалась столь впечатлительной.
— Я уже решила, — спокойно сказала она. — Мы дождемся нового приора.
— Но, как вы сами правильно заметили, миледи, его назначение зависит от Анжу! — возопил монах. — А место сие так далеко!
В этом он был прав, и Элинор согласно кивнула. Что она еще могла сделать?
— Смеем ли мы так долго колебаться? — продолжал брат Мэтью. — Подумайте о престиже, о благосостоянии, которые приносят святые мощи другим святилищам! Святого Вильгельма в Норидже! Святого Фомы Бекета в Кентербери! — Его голос снизился до восторженного шепота. — Святого Фридесвиде в Оксфорде. Сам король Генрих наезжает туда и преподносит дары. Возможно, он и нам окажет такую честь, когда мы станем владельцами подобных реликвий!
На секунду смежив веки, Элинор с ужасом представила, какие усилия и расходы потребовались бы от них, случись такое в их монастыре.
Брат Мэтью не успокаивался.
— Я вижу в этом перст Господень, — возбужденно говорил он. — В том, что появляются все новые и новые реликвии и мы можем их обрести. И разве мы смеем поворачиваться спиной к этим божественным дарам?
Сестра Руфь наконец моргнула.
— Подумайте, миледи! — воскликнула она. — Целая кость! И коленная чашечка! Как возрастет влияние и значение нашего монастыря во всем христианском мире! Наш добрый брат целиком и полностью прав, ратуя за это!
В ее голосе, обычно суровом и жестком, появилась несвойственная ей елейность.