– Да, мы были знакомы. Даже можно сказать были близкими друзьями.
Анри опешил от такого поворота. Смутная догадка озарила его ум.
– Может быть, вы и Авинова знали? – наудачу спросил жандарм.
Вельского вдруг прорвало. Вся горечь и гнев, что накопились в его душе за эти дни, вырвались наружу и обрушились на одного из тех, кого он считал виновными в смерти близких ему людей.
– Да, да! – с перекошенным лицом, брызгая слюной в лицо собеседнику, стал кричать он. – Мы были любовниками! Мы обожали друг друга! Вам не дано понять, казенная вы душа, что такое настоящая свободная любовь. Сашуля был прелесть, чистое наивное дитя. Мы были так трогательно ласковы друг с другом. А потом приехал Авинов…
Вельский снова осекся и насупленно замолчал.
– Ну что же вы замолчали, Николай Сергеевич. Продолжайте. Приехал Авинов, и что? Может быть, он отбил у вас вашего друга?
– Вы поразительно догадливы. – Вельский с величественным презрением улыбнулся Анри. – Мне нечего скрывать и бояться. Я живу в мире, свободном от предрассудков толпы. И я буду добиваться, чтобы честные имена близких мне людей были восстановлены… Да, вначале Авинов познакомился со мной. Потом однажды я предложил ему знакомство с Сашей. Мы стали тремя мушкетерами. Чтобы как можно больше времени проводить с друзьями, я при любой возможности приезжал в Гельсингфорс, хотя раньше ненавидел нашу здешнюю дачу. Прежде поездки сильно утомляли меня, и я терял хорошие деньги, отказываясь от командировок. А тут стал жить на колесах, постоянно курсируя между Петербургом и Гельсингфорсом. Мне казалось, что я достиг полной гармонии, или, как выражается моя свихнувшаяся на восточных религиях женушка, – нирваны… К сожалению, счастливое времечко продлилось недолго. Вскоре Сашуля стал просить меня, чтобы я отпустил его к Авинову, который был значительно моложе меня. Я сгорал от ревности. Учинял скандалы, рыдал, молил Сашу не оставлять меня. Но все было бесполезно. Авинову удалось полностью подчинить его волю. Вы как мужчина должны понять мое состояние.
Журналист в подробностях стал рассказывать про роман своих бывших любовников. Юного Гейдена он называл «леди Гамильтон», а начальника морской контрразведки «адмиралом Нельсоном». Авинов очень боялся, что на службе узнают о его отношениях с другим мужчиной. Поэтому для свиданий они обычно уезжали из города. Авинов происходил из богатой семьи и арендовал хутор с прекрасным домом в пятидесяти верстах от Гельсингфорса. Там на лоне природы они резвились, не опасаясь, что их кто-то увидит. И не догадываясь, что отброшенный за ненадобностью «третий угол» разрушившегося любовного треугольника знает об их тихом убежище. По его собственному признанию, Вельский часами наблюдал в бинокль за чужими любовными оргиями, томясь от ревности и зависти.