И хотя это не касалось Ивана Павловича, он тоже достал из ящика письменного стола график.
— Найдите точки установки кранов, — продолжал главный инженер. — Нашли? Номер два нашли? Почему до сих пор вы не освободили место для установки полуторатонного крана номер два у левого фасада?
— Куда же я бункер дену? — заговорил первый участок. — Хотел на угол поставить, Нина Васильевна не разрешает… Запрещает бункер ставить.
— Да, запрещаю, — сказала Нина, взяв трубку из рук Ивана Павловича. — Почитайте инструкцию, товарищ Решетов. Под поднимаемым грузом работать запрещено.
— Подождите, Нина Васильевна, — резко прервал её главный инженер. — Товарищ Решетов, почему вы до сих пор не докладывали об этом? Достаньте-ка чертёж о-эр двенадцать. Смотрите. Почему вы не можете поставить кран в середину здания, вон туда, в осях пе-эр и десять-одиннадцать? А это уж вы сами подумайте, как установить раму. А центральный кран полностью передать в ведение начальника третьего участка.
Иван Павлович щёлкнул пальцами, подмигнув изумлённой Лиде, сказал: «Порядок!»
— А начальнику третьего участка, — продолжал главный инженер, — следует учесть, что через двадцать дней мы спросим с него готовый каркас. Ясно?..
Иван Павлович дунул в трубку, как в самовар, и закричал:
— Роман Гаврилович, Роман Гаврилович, я же вам докладывал: за двадцать дней мы кончить не сможем!
— Это ваше мнение?
— Все так говорят. Любого рабочего спросите. Вот, пожалуйста, тут у меня случайно Арсентьев… А ну-ка, сообщи начальнику свои соображения, — тихо добавил он, передавая Арсентьеву трубку.
— По-честному сообщить?
— Конечно. Не бойся. Раз невозможно, так что уж тут.
— Арсентьев, как вы думаете? — спросил главный инженер,
Арсентьев взял трубку:
— Если руководство участка учтёт наши требования, сделаем.
«А он молодец всё-таки!» — подумала Нина, а поражённый Иван Павлович даже сел от неожиданности.
Оперативка окончилась, и Нина пошла к себе в кабинет. Там она увидела Митю. Ожидая её, он разговаривал с Ахапкиным.
— Как же я сейчас в отпуск поеду? Из-за нас строительство отстаёт, а я уеду. Дело-то ведь государственное,
— Не беспокойся. Ты о себе заботься, а государство о себе как-нибудь позаботится, — сказал Ахапкин.
— Нет, я так не согласен, чтобы я — о себе, а государство — о себе. Лучше я о государстве, а государство пускай обо мне.
— Почему вы не на обеде? — спросила Нина.
— Ещё успею, — сказал Митя. — У меня к вам дело.
— Какое дело?
— Будете матери писать — не пишите, что я на высоте работаю.
— Почему?
— Не пишите, и всё, — потупившись, потребовал он. — Вам разве не всё равно, что писать? Мать не виновата.