Возможно, она и права, только ненавидеть мужчин я не могу. Лишь одного, да и тот… Вчера ночью снова мне приснился. Он был так близко, что я чувствовала запах его пота, его кожу, гладкую, как у меня самой. Ненавижу его, но во сне упивалась нежностью. Бледное лицо скрывала тень, но я-то узнаю его где угодно, даже без лунного света, серебрящего клеймо на любимом плече.
Я проснулась от громкого пения птиц. На миг почудилось, что не было ни Витре, ни Эпиналя, что вокруг повозки заливаются дрозды, что любимый смотрит на меня, а в его смеющихся глазах вечное лето.
Всего на миг. Пока я спала, в душу мне прокрался коварный суккуб, призрак. Не может быть, что я до сих пор по нему тоскую!
Нет, этого просто не может быть.
В монастырь мы вернулись далеко за полдень. Я сняла вимпл, но и без него волосы взмокли от пота, а ряса липла к телу. Рядом брела Флер и несла свою Мушку. Вокруг не было ни души. Понятное дело, жара, тем паче без настоятельницы многим сестрам понравилось отдыхать в дневное время: нехитрые обязанности можно выполнить и после ноны, и в вечернюю прохладу. У монастырских ворот я заметила свежий конский навоз, на пыльной дороге — колеи, и поняла: наше долгое ожидание закончилось.
— Цирк вернулся? — с надеждой спросила Флер.
— Нет, милая, вряд ли.
— Ну вот! — Дочкино личико вытянулось от огорчения. Я улыбнулась и поцеловала ее.
— Поиграй немного одна, мне нужно в часовню.
Флер побежала по дорожке к клуатру, а я посмотрела ей вслед и как на крыльях полетела к часовне. Смутному времени конец! В монастыре новая настоятельница, теперь будет кому направлять нас, смятенных и неприкаянных. Я без труда представила ее себе. Наша настоятельница спокойна и полна сил, хотя уже не первой молодости. У нее строгая улыбка и непременно хорошее чувство юмора, без него столько женщин с искореженными судьбами не умиротворить. Она добрая, честная, порядочная, не боится тяжелой работы, руки у нее загорелые, в мозолях, но при этом проворные и ласковые. Она любит музыку и садоводство. Она расчетлива и достаточно опытна, чтобы держать монастырь на плаву, но не слишком тщеславна, не озлоблена на жизнь, а смотрит на нее с мудростью и находит в ней маленькие радости.
Оглядываюсь назад и поражаюсь собственной наивности. Думала о настоятельнице, а вспоминала свою мать, Изабеллу. Понятно, что в воспоминаниях она не очень похожа на себя настоящую. Только любящий человек способен представить Изабеллу сильной, нежной и красивой. Да, мне помнится, что она много красивее Клементы, красивее самой Богоматери, хотя цвет ее глаз и черты смуглого выразительного лица воскресить не могу. Новую настоятельницу я заранее нарисовала себе похожей на маму. На душе стало легко, как у ребенка, который едва справляется с непосильными хлопотами и вдруг видит, что домой возвращается мать. Из клуатра не доносилось ни звука, но я понеслась к нему со всех ног — волосы развевались, подол рясы взлетал до колен.