— Возможно, — сказал через некоторое время всадник в центре, — та желанная тоже узнает тебя как предопределенного ей с самого начала, раньше, чем ты ее. Женщинам, в общем, более доступны послания из не охватываемых чувствами сфер, из всего рокового, не предвиденного, чем нам, так же как они сами всегда остаются для нас более непредсказуемыми, чем мы для них. Они находятся ближе к времени, мы — ближе к пространству. Пространство — понятие исчисляемое, время стирает его прочь. Также в истории. Законы пространства незыблемы, географию перевернуть нельзя. Все поразительное приходит откуда-то из другого места.
Четверо всадников больше не продолжали эту их беседу во время марша на Дон, слишком сильно занимало их предстоящее им рискованное предприятие этой войны и ее перехода в — как они думали — охватывающую весь мир коренную перемену.
17. 7. 1942
Марш из Екатериновки в Неровный
Снова пережили они сияющее утро и жаркий полдень. Длинные, низкие волны простирающегося перед ними ландшафта заставили их, передавая им свою тишину, довольно долго скакать молча, прежде чем всадник в центре заговорил о вещах, которые не в состоянии был объяснить ему даже сам Клаузевиц:
— Терпение, выносливость, искусный выбор места, времени и наличествующих средств, все это так важно, так необходимо: но и они тоже не обещают уверенную победу. Остается только знать, что расчеты сверхумных никогда не оправдываются, что жизнь не дает нам письменных гарантий и не дарит свободу и что, кто любит обоих, должен сначала отказаться от них, если он действительно хочет их завоевать; знать, что только жертвы переворачивают необходимость, что людям не остается никакого другого выбора кроме выбора между борьбой и отказом, и что герой гораздо ближе к мудрецу, чем просто умный. Знание всего этого дает нам, пожалуй, некоторое удовлетворение, но вовсе еще не гарантирует успех, не гарантирует даже тогда, когда наша смелость объединится со всем умом земли. Одна смелость делает только героем, но еще не победителем.
Последнее слово остается также за Богами — вспомните Ганнибала. Там кто-то может хорошо или плохо играть со своими картами — и это уже значит много, если он играет ими хорошо — но, тем не менее, бессмертные перемешивают их ему. Бросает ли кто-то свои игральные кости так или иначе, цифру, которая оказывается тогда наверху, никогда не определяет он сам. Подумайте, к примеру, о подполковнике Рихарде Хенче и о битве на Марне! Проверка 1918 года уже тогда была предопределена нам. Нас тогда как раз снова должны были вколотить в правильную форму, кто знает, для какой задачи.