— По-моему, дядя сходит c ума, — не удержалась Шу-хуа.
— Потише, сестрица, — предупредила Юнь, бросив осторожный взгляд на дверь и окна.
— Неважно, они не услышат, — отмахнулась Шу-хуа. — А если дяде и расскажут, я просто перестану бывать у вас. Только и всего! Есть чего бояться!
Юнь и Мэй изумленно уставились на нее. Она казалась им какой-то непонятной. Даже Юнь удивилась такому ходу мыслей Шу-хуа.
— Чего вы на меня уставились? — в свою очередь удивилась Шу-хуа. Она считала, что не сказала ничего необычного, п не понимала, чем могла вызвать их удивление.
Юнь и Мэй задумчиво молчали. Неожиданно Юнь улыбнулась; ей казалось, что она поняла, в чем дело — ведь если подумать, то слова Шу-хуа были совершенно справедливы. Шу-хуа могла говорить все, что она думает, и все же оставаться веселой, пожалуй даже более веселой, чем они, — она ничего не теряла. А они вряд ли чего-нибудь добились бы таким поведением — разве только получили бы лишние огорчения.
Обнаружив в словах Шу-хуа, которые вначале показались ей бессодержательными, определенный смысл, Юнь прониклась уважением к ней и, улыбнувшись, с одобрением сказала:
— Я смотрю, ты хоть и молода, а не глупа. Ты почти такая же, как и мы, как же ты умеешь мыслить по-иному?
Но Шу-хуа не считала себя какой-то особенной. Подойдя к Юнь, она взяла в руку ее косу и, слегка поглаживая, с укором сказала:
— Не смейся надо мной, Юнь. — Отпустив косу, она крепко ухватила Юнь за плечо и, сверкнув глазами, улыбнулась: — Если будешь меня поддевать, то смотри, я потащу тебя к Го-гуану.
Лицо Юнь порозовело, она слегка вспылила:
— Фи, ее от души хвалят, а она еще огрызается. Не верю, ты сама не рискнешь показаться ему на глаза.
— Кто? Я? Пойдем со мной! Проговорилась — так не увиливай. — Улыбаясь, Шу-хуа тянула Юнь за руку, собираясь отвести ее к Го-гуану.
Увидев улыбку на лице Шу-хуа, Юнь сдалась:
— Ладно, ладно. Ты выиграла. По-моему, ты все можешь сделать, ты ничего не боишься. Только если дядя… — Она на секунду остановивась. На щеках ее обозначились ямочки.
Шу-хуа не дала ей докончить.
— А по-моему, если бы дядя слышал это, он назвал бы меня бестолковой. — Она опять улыбнулась.
— Оказывается, ты хорошо знаешь себя, — фыркнула Юнь. Даже на худом лице Мэя появилась улыбка.
— Еще бы! Ведь я не кисейная барышня, откуда у меня возьмется робость? Как ты, от первого пустяка конфузиться не буду. — Она отпустила руку Юнь, указала на ее щеки: — Смотри, в эти ямочки влюбиться можно.
— Ну, и подвешен же у тебя язычок! Где ты только научилась этому? Хорошо, что ты у нас гостья, а то бы я тебя проучила, — улыбаясь, пригрозила Юнь.