— Пожалуйста. Как старшая сестра ты должна заботиться о воспитании младшей, — вновь пошутила Шу-хуа, приблизив свое лицо к лицу Юнь.
Та и впрямь подняла руку, но затем медленно опустила ее, слегка шлепнув Шу-хуа по лбу.
— На первый раз прощаю, — удовлетворенно произнесла она.
— Для старшей сестры это великодушно, — одобрила Шу-хуа, не уклонившаяся от шлепка, и вернулась к своему стулу.
Неожиданно Мэй, стоявший рядом, спросил:
— А что, Шу-хуа, у вас в доме тоже так разговаривают и шутят?
— Конечно. А то бы я давно умерла с тоски. Разве приятно видеть кислые физиономии? — Шу-хуа говорила смело и уверенно. — Честно говоря, я не очень-то привыкла видеть дядю Бо-тао — всегда он такой сумрачный и неприветливый. Только вы не сердитесь — я ведь просто так болтаю.
Юнь улыбнулась, а лицо Мэя, казалось, заволокли тучи.
В комнату донесся стук игральных костей.
— Опять за мацзян сели. Сейчас Го-гуан проиграет и будет злиться. Только Хой уже нет в живых, и сорвать злость ему не на ком. — Юнь, казалось, ни к кому не обращалась, но вдруг повернулась к Шу-хуа: — А ты права. Я ведь тоже немного боюсь дяди. Дома он, видимо, никем не бывает доволен. Не удивительно, что Мэй…
Шу-хуа молчала. На какое-то мгновение в комнате стало тихо. Вдруг Мэй горько усмехнулся:
— Отец любит только Го-гуана. Он всегда говорит, что это — редкий талант.
— Талант? А Цзюе-минь говорит, что он совсем не разбирается в литературе. Не понимаю, за что дядя так превозносит его. — И Шу-хуа передала им слова Цзюе-миня, желая этим уязвить своего оригинального дядю.
— Это — судьба! Судьба! — с горечью произнес Мэй, и в голове его вновь всплыли фразы: «наш полководец Лю», «наш полководец Дай» и т. д.
— Какая еще судьба? — возразила Шу-хуа. — Я что-то в толк не возьму.
— Шу-хуа, что ты там шумишь? — послышался у дверей голос Цзюе-синя. Затем раздвинулись дверные занавески, и появился сам Цзюе-синь.
— А ты разве не играешь в мацзян? — удивилась Юнь.
— Я сбежал, — с усталой улыбкой ответил Цзюе-синь. — Мне не хочется играть вместе с Го-гуаном: он брюзжит все время. Да и напоминает мне о Хой, о тех днях, когда она была жива. — При этих словах взгляд его упал на портрет Хой, веки его дрогнули, и он быстро отвернулся.
Шу-хуа поспешно поднялась.
— Садись сюда, — уступила она ему свое кресло.
— Не хочу, — отмахнулся было Цзюе-синь, но все же подошел и сел.
— Хорошо, что ты не стал играть с ними. Давайте лучше поболтаем, раз уж мы собрались вместе, — ободряла его Шу-хуа.
— Я налью тебе чаю. Ты, видно, устал? — И Юнь подошла к буфету.
— Не беспокойся, Юнь, я и сам налью, — поспешил ответить Цзюе-синь, не желая утруждать сестру. Он хотел встать, но тело его как будто отяжелело, и, не в силах двинуться, он продолжал сидеть.