Звуки сон[21] смешивались с беспорядочным говором. То и дело хлопали двери: один за другим прибывали гости. Многие из них (главным образом женщины), столпившись перед обрядовыми блюдами, расставленными в строгом порядке во дворике и на крыльце, рассматривали приданое.
Пока в большой гостиной по-прежнему заливались соны, в зале началась церемония поздравления. Члены семьи Чжоу и ближайшие родственники один за другим подходили к подушечке для коленопреклонения и опускались на нее. Наступила очередь Цзюе-синя. Как и полагается в таких случаях, он преклонил колени и поздравил старую госпожу Чжоу, дядю Чжоу Бо-тао, его жену и Мэя. Их лица в этот момент были радостны. Лицо же Цзюе-синя выражало усталость; улыбка его была болезненна. Затем он вышел из зала и некоторое время наблюдал, как гости один за другим проходят в зал. Повсюду стояли обрядовые блюда, в которых красовались новые вещи. Взглянув вверх, Цзюе-синь увидел множество разноцветных фонариков. Он не понимал, чем вызвана всеобщая радость. Но ему не пришлось долго удивляться, так так его тут же позвали по какому-то делу.
В этот день Цзюе-синь, как и все члены семьи Чжоу, был в хлопотах до одиннадцати часов вечера, пока не опустел праздничный стол в гостиной. Во всех комнатах дома царил беспорядок. Но Цзюе-синь уже не в силах был что-либо предпринять. Тишина после оживления, хаос после порядка — все раздражало его. Особенно угнетали его розовые шелковые занавеси над головой женщин, вышитые полотнища шелка у притолок дверей и цветные фонарики под карнизами: все это будило в нем печальные воспоминания. Его мачеха и обе тетки все еще расставляли что-то в комнате молодых. Там же были Юнь и Шу-хуа. Он один стоял во дворе; изредка до него доносился их веселый смех. «Почему им так весело? — думал он. — Почему только меня это тяготит?»
С крыльца его окликнули. Повернув голову, он увидел, что чья-то расплывчатая в темноте фигура, словно бесплотная тень, движется к нему. Это оказался Мэй. Подойдя к Цзюе-синю, он участливо произнес:
— Ты, наверно, здорово устал сегодня!
— Да не особенно. — В действительности же он еле держался на ногах от усталости.
Мэй внимательно посмотрел на него, хотел было что-то сказать, но не решился и промолчал. Неожиданно вся его строгость пропала, и он доверительно произнес:
— Я хочу тебя спросить кое о чем, Цзюе-синь. Только ты не смейся. — Цзюе-синь кивнул. Мэй продолжал: — Когда ты женился, тоже все так было?
— Конечно, — машинально ответил Цзюе-синь. Но едва эти слова сорвались у него с языка, как он почувствовал, что наступил предел, что он больше не может сдерживаться. Сновидения, одно страшнее другого, беспрерывно сменялись перед его глазами. Казалось, он никогда не проснется! Ему почудилось, что чья-то рука с острыми когтями схватила его за сердце и царапает, царапает… А сердце болит, сердце кровоточит, и он напрягает все силы, чтобы сдержать боль. — Пойду, — решительно произнес Цзюе-синь и, оставив Мэя, пошел прощаться со старой госпожой Чжоу.