— Мы быстро прочтем, — поспешил заверить желтолицый. — Вернем самое большое через неделю. — Затем спросил: — Можно узнать вашу фамилию?
— Чжан, — не раздумывая, отвечал тот. — А ваши?… — Но не докончил, так как его перебил Ван-юн, подходя со свертком газет: — Вот здесь полностью за второй год. Посмотрите, какие номера вам нужны. — И положил газеты на стол.
Учащиеся склонились над столом, листая газеты, выбрали нужные номера, сложили их и осведомились о цене. Розовощекий вытащил деньги, отсчитал и, передавая Ван-юну, сказал:
— Мы бы хотели подписаться на целый год — прямо со следующего номера.
— В таком случае запишите ваши фамилии и адреса. — С этими словами Чжан Хой-жу подошел к Цзюе-миню, взял у него кисточку и бумагу и положил их перед учащимися.
Розовощекий записал адреса и фамилии, а желтолицый в это время восхищенно говорил Чжан Хой-жу и Ван-юну:
— Очень хороша ваша газета! В ней — все, что мы хотели бы сказать сами, но не можем выразить. Вы говорите от имени всей молодежи. На нас ваши статьи произвели огромное впечатление…
Розовощекий дописал и, передавая записки Ван-юну, пояснил:
— Это — моя фамилия, это, — и он указал на желтолицего, — его. Писать можете на любого, это все равно.
Ван-юн ответил вежливым согласием и с записками в руке подошел к Чжан Хой-жу. Тот склонился над бумажками. «Да, нужно запомнить имена этих преданных читателей; возможно, когда-нибудь они вступят в нашу организацию и будут работать вместе с нами», — подумал он, ознакомившись с записками.
— Мне кажется, что вашу газету должна читать вся молодежь. В ваших словах — правда, вы — наши учителя. Вы учите нас, как быть полезными членами общества, а не паразитами и обманщиками… — взволнованно продолжал развивать мысль своего товарища розовощекий; голос его срывался — он высказывал то, что накопилось на сердце. От боязни, что говорит нескладно, что его искреннее одобрение не поймут, он раскраснелся еще больше.
Но эта высокая оценка действительно была высказана от всей души. Он не притворялся. Молодой человек раскрыл перед ними свои истинные чувства, свое горячее сердце. Оно было таким же, как и у них. Они понимали этих учащихся, так как и ими владели когда-то подобные же чувства, и они сами когда-то говорили так же. Но имеют ли они право принимать эти знаки уважения? Намного ли они выше этих подростков?… Они и в самом деле чувствовали, что это восхваление чрезмерно и что они недостойны его. Это одновременно и огорчало и радовало их. А радость вызвала новый подъем сил — ведь слова школьника еще раз убедили их, что усилия не пропадают зря. Эти слова согрели их. Взоры всех обратились к говорящему. Первым нарушил молчание Чжан Хой-жу.