— Я по-прежнему смогу принимать участие в нашей работе, — спокойно ответил Чжан Хой-жу и снова улыбнулся. — Конечно, я буду несколько иным учеником, чем остальные, и хозяин тоже не будет обращаться со мной, как с обычным учеником. Я это оговариваю в контракте. Я не буду заниматься всякой подсобной работой. Сразу же после поступления я начну учиться держать иглу в руках. Я договорился с ним, что каждый день буду работать по несколько часов. Это не помешает моей деятельности.
— А твоя сестра — она тебя не будет удерживать? — забеспокоился Цзюе-минь. Он чувствовал, что еще не сумел понять этого молодого человека, и теперь смотрел на него другими глазами. Но в полумраке ему были видны лишь контуры его худощавого лица да блестевшие глаза.
— Сестра, конечно, не одобрит этого. Но не будет же она ставить мне палки в колеса — ну, посердится немного, и все, — уверенно отвечал Чжан Хой-жу. Помедлив, он договорил извиняющимся тоном: — Боюсь только, что Хуань-жу придется пожертвовать своими планами — ведь сейчас добрая половина домашних дел держится на нем, и сестра без него не может обойтись: он все делает лучше меня.
Чжан Хуань-жу, шагавший впереди, неожиданно обернулся и спросил, улыбаясь:
— О чем это вы? Почему речь зашла обо мне?
— Твой брат говорит, что дома ты все делаешь лучше, нежели он.
— А ты ему не верь. Он от всего увиливает и не очень-то заботится о домашних делах, откуда ему знать, если он все валит на меня? А я когда-нибудь стану цирюльником, — улыбнулся Чжан Хуань-жу, выдавая свои будущие намерения. Но это были скромные намерения, окончательно он ничего не решил и пока не думал о том, чтобы осуществить их в ближайшее время. Поэтому-то он еще ни с кем не говорил об этом (если не считать брата).
— Ты будешь цирюльником? — захохотал Чэнь-чи. — Ты даже бриться не умеешь.
— Я научусь. И обязательно буду вас стричь. — Чжан Хуань-жу был серьезен. — Я и Чэн Цзянь-бин постригу. Она будет стричь косу у меня.
— Ладно, подожду, — улыбнулась Чэн Цзянь-бин.
Чжан Хой-жу и Цзюе-минь многозначительно переглянулись, но ничего не сказали.
— Тогда можешь уже прибить над воротами вывеску «Цирюльник Чжан Хуань-жу» — будет очень кстати, — продолжал шутить Чэн-чи.
— А что же тут невозможного? Жаль только, что я не аристократ и не могу сделать, как Мирабо, — улыбнулся Чжан Хуань-жу, зная, что Чэнь-чи часто приводит историю графа Мирабо, который в период Великой французской революции, желая показать свое презрение к аристократическим титулам, открыл мастерскую с вывеской «Портной Мирабо». Эту историю друзья вычитали в статье, помещенной в городской газете. Это был пример, достойный подражания. Сейчас Чжан Хуань-жу упомянул имя Мирабо между прочим, не ожидая, что дает направление ходу мыслей брата. Делали же это люди сто тридцать лет назад. Почему бы мне не решиться на это? Неужели у меня не хватит смелости? — думал Чжан Хуань-жу. Он чувствовал, что впереди забрезжил свет. Радость охватила его.