— Барин, вас госпожа зовет: молодой барин Мэй умирает.
— Так быстро? — воскликнул Цзюе-синь с горечью; он изменился в лице. — Я же вчера у него был. Он как будто не плохо себя чувствовал.
Шу-хуа, испуганно вздрогнув, захлопнула книгу и встала. Вслед за Цзюе-синем она прошла через столовую в комнату госпожи Чжоу.
Госпожа Чжоу была в домашнем платье и как раз затягивала на себе верхнюю юбку. Она взволнованно обратилась к сыну:
— Цзюе-синь, мама только что прислала человека с извещением; сообщает, что Мэй безнадежен. Уже потерял сознание. Пойдешь сейчас вместе со мной туда. Маме, конечно, очень тяжело, пойдем хотя бы успокоим ее. Да… И надо же было, чтобы несчастья посыпались одно за другим. Я уже приказала подавать паланкин. — И она обратилась к Шу-хуа: — Дочка, ты оставайся и присматривай за домом. Я приду поздно, а может совсем не вернусь.
Шу-хуа тотчас же согласилась. Проводив мать до выхода и усадив ее в паланкин (Цзюе-синь уже был в паланкине), она вернулась к себе в комнату и, подумав о Мэе, невольно почувствовала жалость и вместе с тем негодование. Вздохнув несколько раз, она приказала Ци-ся:
— Завтра мне нужно идти в колледж рано утром. Если, паче чаяния, мама не вернется к одиннадцати часам вечера, я пойду спать, а ты присмотри за домом.
Усевшись за стол, она раскрыла книгу и погрузилась в чтение.
Паланкины Цзюе-синя и госпожи Чжоу остановились у большой гостиной дома Чжоу. Цзюе-синь и госпожа вышли и быстро прошли в дом.
Юнь, которая только что вышла из комнаты, завидев их, быстро спустилась по ступенькам и направилась к ним. Подойдя, она поприветствовала их и дрогнувшим голосом сказала:
— Мэю очень плохо… — Она всхлипнула и умолкла, не в силах продолжать.
— Не печалься, Юнь, — пытался успокоить ее Цзюе-синь. — Как он сейчас?
— Не могу сказать. Сейчас ему дают лекарство. На него просто страшно смотреть. Жена его все время плачет. Мне страшно было смотреть, поэтому я и убежала, — прерывающимся голосом рассказывала Юнь, вытирая глаза.
Цзюе-синь и госпожа Чжоу молча последовали за Юнь в комнату Мэя.
Там горели все свечи и лампы, но атмосфера была отнюдь не праздничная. Чжоу Бо-тао стоял у письменного стола, спиной к окну. Старая госпожа Чжоу сидела в плетеном кресле. Остальные — госпожа Чэнь, госпожа Сюй, Ян-сао, Фэн-сао и другие — стояли у кровати. Поздоровавшись со всеми, госпожа Чжоу и Цзюе-синь, не теряя времени на обычные любезности, быстро подошли к кровати больного.
На высоко взбитой подушке покоилось худое лицо Мэя, белое как полотно; глаза безжизненно смотрели в пространство, словно ничего не видя перед собой; сквозь полуоткрытый рот вырывалось хрипение. Его жена, склонившись и вытирая одной рукой слезы, в другой держала ложечку с микстурой, осторожно вливая лекарство в рот мужу. Мэй с трудом глотнул раз, другой. Затем голова его слегка качнулась, веки устало опустились.