Цзюе-синь обернулся, окинул ее взглядом и рассеянно ответил:
— Здесь такая тишина. Я пришел полюбоваться луной.
Словно вторя его словам, мелодично журчал ручей. Лунный свет падал на каменную стену, серебристой вуалью лежал на воде. Слегка сгорбившись, Цзюе-синь, наполовину освещенный лунным светом, стоял неподвижно, как изваяние. Теперь Шу-хуа, наконец, поняла, что брата снова терзают какие-то воспоминания. Она спустилась по каменным ступеням. Подошел Цзюе-минь с сестрами.
Шу-хуа посмотрела вверх. Она, казалось, чувствовала, как лунный свет ласкает ее лицо, Это мягкое сияние разогнало невеселые мысли девушки, успокоило ее пылающее сердце. Цинь и Юнь тоже подошли к Цзюе-синю. Молчаливая Шу-чжэнь шла позади Цинь. Услышав шаги, Цзюе-синь обернулся и сердечно сказал:
— И вы здесь?
— Мы тоже хотим полюбоваться луной, — отвечала Цинь.
— Здесь ничего не изменилось, — сдавленным шепотом, произнес Цзюе-синь.
— Помнишь, в прошлом году ты стоял на этом же самом месте, — подхватила Цинь.
— Мне кажется, что все это было вчера, — задумчиво проронила Юнь.
— Мне тоже кажется, что это было вчера, или даже сегодня. Вот мы опять все здесь, не хватает только Хой, — глухо промолвил Цзюе-синь и умолк. Казалось, нахлынувшие чувства давили на него своей тяжестью. Но слова его все еще звучали в ушах окружающих. Никто не решался первым заговорить. Он продолжал: — Сестра Шу-ин, можно сказать, добилась своего. Она обрела свободу. Только несчастная Хой… Как ее жаль! — Он был не в силах продолжать и лишь улыбнулся. Однако трудно было понять, улыбается он или плачет.
Никто не нарушал молчания. Все с трудом сдерживали слезы. Юнь еще труднее было сдерживаться, чем Цинь. Она не решалась заговорить, боясь разрыдаться.
Прогуливавшиеся до этого по дворику Шу-хуа и Цзюе-минь тоже подошли к Цзюе-синю и слышали его последние слова.
— Цзюе-синь, зачем вспоминать о прошлом? — сочувственно сказала Шу-хуа. Возмущение росло в ее душе. И она добавила: — Воспоминания лишь бередят незажившие раны.
— Хоть это и было давно, но не исчезло бесследно, — голос Цзюе-синя срывался. — И сейчас все то же, что и в прошлом году. Мэй говорил мне о своей старшей сестре. Он сказал, что все в мире — мираж. Теперь настала его очередь идти тем же путем.
— Не ты же затеял женитьбу Мэя. Твоя совесть чиста. Зачем ты убиваешься? — уговаривала его Шу-хуа.
— Ах, что ты понимаешь! — вздохнул Цзюе-синь. — Сестра Хой поручила мне заботиться о нем, а я не смог выполнить даже такой маленькой просьбы.
— В этом тоже твоей вины нет. Ты знаешь крутой нрав дяди Кэ-мина. Разве он послушается кого-нибудь? Там, в лучшем мире, Хой узнает об этом и тоже не будет обвинять тебя, — мягко утешала Юнь. При воспоминании о Хой она почувствовала, как сжимается ее сердце и огромным усилием воли старалась подавить печаль.