Слэйд завопил, закрыв уши похожими на клешни ладонями, и яростно затрясся всем телом. Его вопль раскатился в тишине как гром; у Слэйда начались конвульсии.
— Вот потому-то вы и убьете себя, — сказал Пендергаст. — Ведь теперь вы можете это сделать. Я дал вам средство. Оно у вас в руках.
— А-а-а-ааааааааа! — Слэйд забился в корчах, и его судорожные движения казались реакцией на его же вопли.
Пендергаст закачался быстрее, плетеный стул под ним все сильнее скрипел, шары в руке постукивали все громче и громче.
— Я мог это сделать в любой момент! — закричал Слэйд. — С какой стати именно теперь? Теперь-теперь-теперь-теперь-теперь?
— Раньше вы не могли.
— У Джун есть ствол. Отличный ствол-ствол-ствол…
— Только она его, конечно, держит взаперти.
— Я могу принять смертельную дозу морфия! Просто уснуть, уснуть! — Речь Слэйда перешла в быстрое бормотание, похожее на далекий рокот мотора.
Пендергаст покачал головой.
— Джун очень тщательно следит за тем, сколько вы получаете морфия. Наверное, ночью вам тяжелее всего: вы, вот как теперь, быстро расходуете суточную норму, и на ночь ничего не остается — на всю долгую, бесконечную ночь.
— И-и-и-и-ииииииии! — дико завизжал Слэйд.
— Я уверен, что Джун и ее супруг во всем ограничивают вас. Вы не пациент — вы пленник.
Слэйд тряс головой и яростно, но беззвучно шевелил губами.
— Несмотря на все предосторожности, — продолжал агент, — несмотря на все лечение, а также и другие, более необычные способы отвлечь ваше внимание, Джун не может помешать всем этим ощущениям одолевать вас. Или может?
Слэйд не отвечал. Он сжал дозатор — раз, другой, третий, но в баллоне ничего не осталось. Тогда он согнулся, судорожно сжал губы и с размаху ударился головой о стол.
— Обычно я считаю самоубийство трусостью, — сказал Пендергаст, — но в вашем случае это единственное разумное решение. Потому что для вас жизнь бесконечно хуже смерти.
Слэйд безостановочно бился головой о стол.
— Малейший приток сенсорных сигналов причиняет мучительную боль, потому ваша окружающая обстановка сведена к минимализму. А я ввел в нее новые элементы: мой голос, запах угля, кольца дыма, скрип стула, стук бильярдных шаров, тиканье часов. Я бы сказал, что вы — сосуд, готовый взорваться, — тихо, размеренно вещал Пендергаст. — Меньше чем через полминуты в часах прокричит кукушка — двенадцать раз. И сосуд взорвется. Не знаю, сколько вы выдержите криков, прежде чем застрелитесь. Четыре, пять, может, даже шесть. Но выстрелите вы непременно, потому что звук выстрела — последний и решающий — единственный выход. Единственный путь к освобождению. Считайте это моим подарком.