— Не могли бы мы поговорить внутри, мистер Типтон? На улице довольно прохладно.
Типтон нерешительно отворил дверь и увидел на пороге мертвенно-бледного худощавого господина в черном костюме. В сумеречном свете вечерней улицы посверкивали серебристые глаза посетителя. Было в этом человеке нечто, делавшее его незабываемым, и Типтон вздрогнул.
— Мистер Пендергаст? — изумленным шепотом отважился спросить куратор.
— Он самый. — Гость вошел и коротко, официально пожал Типтону руку.
Пендергаст указал на стул для посетителей рядом с письменным столом.
— Вы позволите?
Типтон кивнул, и Пендергаст уселся, закинув ногу на ногу. Куратор молча присел за свой стол.
— Вы как будто призрак увидели, — заметил Пендергаст.
— Э-э… мистер Пендергаст, — в смятении начал Типтон, — я думал… никого из семьи не осталось… Понятия не имел, что… — Голос его стих.
— Слухи о моей кончине сильно преувеличены.
Типтон нащупал карман в жилете своей поношенной шерстяной тройки, вынул платок и протер лоб.
— Счастлив видеть вас, просто счастлив. — И снова протер.
— Взаимно.
— А что — если мне позволено спросить — привело вас к нам? — Типтон сделал усилие и взял себя в руки. Почти пятьдесят лет он служил куратором музея Одюбона и многое знал о семействе Пендергастов. Меньше всего он ожидал увидеть во плоти кого-нибудь из них. Ту ужасную ночь, когда случился пожар, он помнил, словно это случилось вчера: толпа народу, крики с верхних этажей, пламя, рвущееся в ночное небо. Типтон, правда, слегка успокоился, когда съехали уцелевшие члены семьи — его от них в дрожь кидало, особенно от странного Диогена. Типтон слышал, что тот погиб где-то в Италии. И что Алоиз куда-то пропал. Эти слухи сомнений у него не вызвали — такая семейка, казалось, обречена на вымирание.
— Я хотел посмотреть, как тут наша недвижимость. И поскольку раз уж я оказался поблизости, решил навестить своего старинного знакомца. Как нынче дела в музейном бизнесе?
— Недвижимость? Вы хотите сказать…
— Именно так. Парковка, где когда-то находился Рошнуар. Я так и не смог его продать… Проклятая сентиментальность. — Эти слова сопровождались легкой улыбкой.
Типтон кивнул:
— Конечно-конечно. Что касается музея, сами видите, соседство наше переменилось к худшему. Посетителей много не бывает.
— Да, все переменилось. Как приятно видеть, что музей Одюбона все тот же.
— Мы стараемся сохранять все как есть.
Пендергаст поднялся, заложил руки за спину.
— Вы не возражаете? Я понимаю, музей сейчас закрыт, но мне все же очень хотелось бы посмотреть. По старой памяти.
Типтон поспешно вскочил.