— Ясно. Я тоже про Оптимизацию. Лаврентий Павлович вне конкуренции, гнида паршивая.
Впервые я обратил внимание на то, какое оказывается гибкое и изящное тело у Просковина. В полутьме, а к тому времени староста успел выключить свет, его можно было спокойно спутать с красивой девушкой, как раз в моем вкусе. Окинув его взглядом с ног до головы, я снова отвернулся к стене. На душе было гадко. И это уже не от того, что Васька ушел, не от того, что в комнате нарисовался староста, и даже не от того, что я сейчас отчетливо осознаю, как не единожды хотел выдрать Васю. Гадко от всего вместе и еще от чего-то глобального.
Сон настиг меня моментально. Словно, мешком с мукой по голове двинули. Спал, как убитый, согнувшись на своей скрипучей панцирной кровати. Что снилось — не помню. Наверняка, какая-то противная липкая фигня, под стать моему паршивому настроению.
Когда проснулся, верхней одежды на мне не было, только трусы. И сверху — одеяло, не мое, а Васькино. Его парфюм я где угодно узнаю.
Сергея в комнате уже не было.
Когда в институт собиралась вся большая компания, она неизменно опаздывала. Хотя мы и подгоняли друг друга, и старались оптимизировать совместные действия, и пытались вставать раньше — все равно опаздывали. А сегодня, я и проснулся позже, и нехотя собирался, и даже отыскал что-то, не совсем протухшее, в нашем маленьком, совковом холодильнике, и умудрился свои кроссовки почистить — это уж совсем верх пижонства по моим меркам, — и все равно приперся в институт в первых рядах зеленой недоинтеллигенции.
Первая пара была в огромной аудитории, где встречались, как минимум три потока. И, как на зло, то место на галерке, которое обычно занимала наша компашка, было завалено старой рухлядью кафедры Физики твердого тела. Странно, но запашок у этой горы «физических тел» был скорее химического свойства. Ну, на крайний случай, как у неудачной попытки биологов создать очередное оружие массового поражения.
Скептически окинув взором сей непорядок, решил устроиться в диаметрально противоположном углу: на первом ярусе. Кстати, накануне сессии, помаячить перед носом у лектора — святое дело.
Настроение все еще было ниже уровня моря.
— Ку-ку, красавчег, — смешливым голосом над ухом пропела местная давалка Настька. — Почему сегодня так рано?
К Насте я как-то не особо благоволил. Про нее ходили совершенно нереальные истории эротического содержания. Мне даже казалось, что правды в них ни на грош. Удивляло другое: сама виновница таких вульгарных слухов и ухом не вела, и не пыталась прекратить хождение порнографии, с собой в главной роли, в массы.