Слово "метод" обрело свою популярность благодаря Рамусу. В одной из предшествующих глав[866] мы видели, что между рамизмом и искусством памяти существует тесная связь, и уже одно это может заставить нас предположить существование связи между историей памяти и историей метода. Но это слово также использовалось в луллизме и каббализме, которые разрослись пышным цветом в тесном соседстве с искусной памятью. Один из многих возможных здесь примеров — это "циклический метод" всеобъемлющего познания, описанный Корнелием Геммой в его "De arte cyclognomica",[867] составленный из луллизма, герметизма, каббализма и искусства памяти. На эту работу мог повлиять Бруно, который также называл свои процедуры "методом",[868] а употребление этого слова для тех способов мышления, которые, по-видимому, имели мало общего с новым математическим методом, было широко распространено в семнадцатом веке, что может продемонстрировать следующий случай.
Когда, приблизительно около 1632 года, члены небольшой частной парижской академии собрались на свое первое заседание, предметом их обсуждения стал "метод". Собрание началось весьма кратким сообщением о "методе каббалистов", которые из мира архетипов нисходят к интеллектуальному миру, а затем к миру элементов; потом участники перешли к столь же скорому упоминанию о "методе Рамона Луллия", основанному на божественных атрибутах, а затем — к тому, что они называли "методом ординарной философии". Отчет, суммирующий их общие усилия, был опубликован под заголовком "De la metode".[869] Несколько страничек, которыми исчерпывалось обсуждение этого обширного предмета, сохранились как свидетельство того, насколько мало удивления могло вызвать заглавие книги "Discours de la methode", опубликованной Декартом пятью годами позже.
Среди многочисленных "методов", имевших хождение в начале XVII века, искусство памяти было заметно, так же как и искусство Раймонда Луллия. Два этих великих искусства Средневековья, которые Ренессанс попытался соединить, в XVII веке превратились в методы и выполняли свою роль в методологической революции.[870]
Он, видимо, прав (Ramus, Method and the Decay of Diologue, Cambridge, Mass., 1958, p. 231 ff.), устанавливая жесткую связь между возрождением идей Гермогена и особым вниманием к термину "метод". Этому оживлению был причастен и Джулио Камилло (прим. 19, к главе X).
Фрэнсис Бэкон имел весьма обширное представление об искусстве памяти и сам практиковал его.[871] В бэконовском жизнеописании, составленном Обри, мы можем найти одно из нескольких свидетельств действительного предназначения архитектурного сооружения для нужд "локальной памяти". Обри рассказывает, что в одной из галерей дома Бэкона в Джорхэмбри были разрисованные стеклянные витражи, "и на каждой створке по нескольку изображений животного, птицы и цветка: вероятно, его светлость мог употреблять их как топики для локального использования".