— Огонь!!! — заорал Мальков, надеясь, что запах пороховых газов хоть как-то нейтрализует чрезвычайную вонь и пусть чуть-чуть, но приведет в чувства москвичей.
Дружно ударили автоматы и пулеметы, но Сереженька с Толиком этого уже не слышали, так как были они почти без сознания. А бойцы все лупили и лупили по деревьям, задыхаясь от вони и мстительно представляя, что расстреливают в эту самую минуту они пассажиров, принесших им столько неприятностей.
Полдня убил в Ганихейле Мальков на то, чтобы хоть как-то привести в чувство журналистов, отпоить их зеленым чаем, дать выспаться в теньке на армейских матрасах и отмыть командирский бронетранспортер, столь основательно загаженный храбрецами из Москвы.
В бригаду армейская колонна вернулась лишь в сумерках.
Вытянувшийся в струнку Мальков четко доложил командиру бригады о том, что в ходе прорыва к Ганихейлю произошло боестолкновение, в котором особенно отличились «прикомандированные представители средств массовой информации». Переминающиеся с ноги на ногу рядом с Мальковым москвичи, больше похожие на побитых собак, чем на бравых солдат, оживились и стали с интересом слушать майора.
— Боестолкновение? — слишком картинно удивился комбриг.
— Сражались? Отличились? — обрадовался начпо.
— Так точно, — серьезно подтвердил Мальков, — с вражеской стороны даже убитые ими имеются. Разведчики проверили.
Все это время Сереженька с Толиком думали, что офицеры над ними смеются, но, глядя на торжественно-значимые лица командиров, подумалось журналистам, что, может, и в самом деле они сражались и даже кого-то убили. Если посудить, то они помнили стрельбу, громкие и рваные команды, а затем снова стрельбу. А может, они и в самом деле стреляли?
— Сражались, товарищ подполковник, — звенящий от радости Мальков рассеял последние сомнения москвичей и окончательно укрепил их в героических поступках, — еще как сражались! Отдайте их к нам в батальон! Просто отменные командиры!
— К столу! — радостно заорали комбриг с начпо, глядя, как розовеют щеки журналюг и выпячиваются их груди.
В тот вечер веселье у комбрига особенно удалось.
Мальков постоянно рассказывал о прошедшем бое, от стопки к стопке прибавляя подробностей.
Комбриг и начпо шумно восхищались мужеством приезжих.
А Сереженька с Толиком раз сто нестройно затягивали — «с лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом», но постоянно сбивались на этой строчке, так как присутствующие офицеры требовали стоя выпить за боевое крещение и за то, что убитых духов стало больше на два десятка…
К финалу беспорядочного и разнузданного застолья, закончившегося, как обычно, в бассейне комбрига, где Сереженьку с Толиком ласково поддерживали все те же официантки, превратившиеся в полуобнаженных нимф, наши герои знали о себе следующее: