В ней присутствовали: выезд; мешки муки; Таджикан; страшная дорога до него; обугленные «наливники», а в них «бифштексы». Все это было, и даже больше того, о чем рассказывал заместитель начальника политотдела. Но не было здесь самого главного, самого основного — Макокина. Везде присутствовал лишь один Брюханов.
Именно он, журналист Брюханов, прорывался к Джабалям, отбивался от Уланга в Таджикане, разбрасывал муку с бэтээра служителям культа, сведя тем самым почти на нет военный конфликт в Афганистане.
Макокин завыл дурным голосом, разорвал журнал и бросился в модуль — заливать горе самогоном. Тот вскоре закончился, и подполковник начал втихаря ликвидировать одеколоны и лосьоны, стоящие у офицеров в тумбочках.
Короче говоря, с Макокиным от внезапного горя и постоянного пьянства приключилась белая горячка. Его подлечили и отправили в Союз — от греха подальше. Ведь родина должна не только знать своих героев в лицо, но и принимать их обратно…
Лейтенант только-только пришел в батарею, а солдат отслужил в ней два года. Он был дембелем и считал последние предотъездные дни, старательно вымарывая их в небольшом календарике. Может, боец и уступил бы командиру взвода, вернул молодым деньги, которые отобрал для последних закупок. Но события разворачивались на глазах всего подразделения, и обуревший дембель не только не пятился назад, но еще больше наглел, опустив левую руку в карман, а правой лениво почесывая голую грудь.
Короче говоря, нашла коса на камень, и лейтенант не сдержался.
Он выбросил правую руку вперед, метя солдату в подбородок. Дембель оказался на удивление проворным — постарался увернуться, дернулся, но неудачно. Железный кулак, скользнув по лицу, пришелся как раз на кадык.
Дембеля бросило на взводного. Тот сделал шаг в сторону, и солдат рухнул на пол, захрипев и покрываясь потом. Кровь брызнула из носа и ушей. На раскрытых губах распустилась причудливым цветком розовая пена.
Облепившие место стычки солдаты, минуту назад радостно перемигивавшиеся и строившие рожи, теперь топтались в нерешительности и вопросительно таращили глаза на командира.
— Плащ-палатку, — скомандовал лейтенант, склоняясь к неподвижному телу.
На брезент уложили полумертвого дембеля и бегом потащили в санчасть.
Начальник штаба полка разъяренно мерил шагами кабинет и орал так, что тряслись стаканы на тарелочке возле графина.
— Ты убить его мог, идиот! Ладно, вправили ему горло! А если перелом? Сил много? В горы корректировщиком ходи!
— Да я…
— Молчать! — рубанул кулаком по столу подполковник.