— Но она уже пролилась, — возразил Председатель. — Карабах, Приднестровье, Баку с Сумгаитом не мы организовывали. Да и Вильнюс тоже. Сами нарвались.
— И Будапешт не вы организовывали? — ехидно спросил Михаил. — Весь мир уже знает, кто стоит за погромом в гостинице, только у вас до сих пор нет никакой информации. Ты вообще в курсе, что творится у тебя в ведомстве? Или там уже каждый сам по себе?
— Мы старались выполнить ваше указание, — стоял на своем Председатель. — А без крови история не делается.
— А хоть что-нибудь у вас делается без нее? Для того чтобы выправить экономическую ситуацию, не обязательно стрелять. Здесь головой думать надо. А вы решили, что государство содержит вас только для того, чтобы вы на каждом перекрестке открывали пальбу. Могли бы хоть чему-нибудь научиться. Когда нет ума, всегда кровь льется. Или вы думаете, что агентам только оружие нужно, а голова пусть отдыхает?
— Мы, может быть, чему-то и научились, — возразил Председатель. — А народ? Он не готов к либеральным порядкам, нас не поймут. И вообще, не мы все запутали. Семьдесят лет систему в узел завязывали, а мы должны этот узел бескровно развязать? Да и нет у меня таких кадров. Их всю жизнь другому учили.
— Да пойми ты, наконец, что впервые, может быть, в истории мы попытались придать власти человеческое лицо и жить без насилия, — взмолился Михаил. — А ты мне что предлагаешь?
— Человеческое лицо вначале нужно придать народу. А пока у него его нет, без насилия не обойтись, — оборонялся Председатель. — Вы должны понимать, что такую вашу позицию товарищи из Политбюро видят как слабость и отсутствие политической воли.
— Как хотят, так пусть и воспринимают! И нечего мне угрожать. Не товарищи из Политбюро меня президентом выбирали, а съезд народных депутатов. И не вам за ниточки дергать. Или вы уже переворот задумали? Не выйдет!
* * *
— Боюсь, что-то будет, — поделился своими опасениями Егор, когда они с Толей встретились в том же кафе. — Ситуация напряженная, республики бурлят, в Москве талоны на хлеб хотят ввести, а президент уехал в отпуск. Очень вовремя.
— Президент слишком слаб, — задумчиво произнес Толя. — А почему? Потому что стержня нет. Он от одних убеждений ушел, а к другим не пришел.
— И не случится этого никогда, — согласился Егор. — Партийную школу и карьеру все равно никуда не деть.
— Но Большой Бэн тоже не из диссидентов пришел.
— Это другое дело. Он сильный. А при демократии власть должна быть по-настоящему сильной. Нет, Большой Бэн на полпути не остановится.
— Представляешь, — засмеялся Толя, — Михаилу кто-то вбил в голову, что власть может быть нравственной. Полный бред. Он даже не понимает, что власть никогда не пользуется нравственным императивом. Нигде и никогда. Интересы превыше всего. А там — как получится.