– Не трогай его, он болен, он просто не может встать!
Стражник замер с занесенной плеткой, не решаясь ни ударить, ни отступить. Алькальд, поморщившись, махнул рукой. Защитник сделал шаг вперед, произнес приятным баритоном:
– Прошу прощения, добрые сеньоры, что не можем вас приветствовать как должно, но многие мои товарищи больны и ранены…
Тут он смолк, потому что одна из испанок молча обогнула его и опустилась на колени рядом с раненым. Его давний недруг адмирал, казалось, хотел удержать девушку, но не успел. Ноздри Лиса дрогнули, ощутив почти забытые запахи – свежести, духов, женской кожи…
Реми уставился на Нати широкими лихорадочными глазами, хотя вряд ли ее отчетливо видел. Рана на ноге скверная, впрочем, до гангрены Реми, может, и дожить не успеет…
– Сеньорита Наталия! – шокированно окликнула одна из дам, но девушка даже не оглянулась, спешно занимаясь раной. Лис понял, что надо отвлечь внимание сеньор от их слишком милосердной товарки: Нати краем уха слушала его непринужденную болтовню. Реми молчал, дыша сквозь зубы, и лишь иногда еле слышно постанывал. Все не так страшно, если б кандалы не тревожили рану постоянно, не давая ей зажить…
– Сеньор алькальд! – окликнула Нати.
Тот подошел. Продолжая сидеть на грязном полу, Нати показала на ногу Реми.
– Через несколько дней они все равно умрут. Так ли необходимо увеличивать их страдания? Прикажите снять с него кандалы.
– Сеньорита, вы забываете, сколько страданий причинили пираты испанцам!
– Речь сейчас идет об одном человеке и об его ране! – упрямо заявила кузина адмирала.
Алькальд ищуще глянул на дона де Аламеда. Тот стоял, отсутствующе устремив взгляд в окошко под потолком: не хватает еще военным вмешиваться в дела альгвазилов! Алькальд оглянулся на губернаторшу и ее подруг. Дело решило то, что пират оказался так молод и красив. В большом сердце сеньоры Розалии вскипели материнские – а может, и не только материнские чувства, – и она произнесла внушительно:
– Действительно, нет нужды в излишних строгостях! Снимите же с него кандалы!
Стражник разомкнул оковы. Нати еще раз нанесла мазь, обернула ногу Реми чистой тряпкой и, достав из своей корзины сверток, отчетливо произнесла по-французски:
– Вот здесь мазь и бинты! Занимайся раной каждый день, и тебе станет легче. Ты понимаешь меня?
– Я прослежу за этим, сеньорита, – вмешался Лис, потому что Реми молчал, прикрыв глаза.
– Мазь и бинты, – не обращая внимания на пиратского капитана, повторила девушка. Она опустила горячую руку француза на сверток и сжала пальцы, чтобы тот почувствовал, что сверток слишком тверд и тяжел. – Ты понимаешь меня?