Все мирно и тихо.
Вот только на душе с каждым шагом становилось неспокойнее и тоскливей.
Из-за тишины?
Какая-то она неприродная, гнетущая.
И почему возле автомобиля не видно Игоря с Ленкой? Неужели до сих пор дрыхнут? А, может, отправились искать еду или людей, если до сих пор не отчаялись в этом?
Или плюнули на все и решили пешком искать выход из этого ада?
Так, наверное, и есть.
Глупо, вообще-то, было ожидать, что они останутся здесь, обрекая себя на верную гибель от голода. Не стоит раздолбанная железяка таких жертв, пусть даже она и является единственной кормилицей для семьи.
Подобные размышления, несмотря на их кажущуюся рациональность, успокаивали мало. Шаги мои становились короче, а нежелание приближаться к автомобилю возрастало по прогрессирующей.
Осталось преодолеть всего какой-то десяток метров. Я ясно различал облупившуюся на дверце краску, стеклянная крошка от разбитых окон автомобиля искрилась в лучах солнца. Мягкая после дождя почва пружинила под ногами. И, по-прежнему, ни единый звук не нарушал мертвой тишины.
Я обернулся. Светлана, как и договаривались, стояла на вершине обрывистого берега и внимательно за мной наблюдала. Я махнул ей рукой и тотчас пожалел об этом. Девушка, вероятно, неправильно поняла мой жест, и сразу же начала спускаться.
Теперь мне деваться было некуда.
Я набрался решимости, быстро преодолел отделяющее от автомобиля расстояние и рывком распахнул дверцу.
Все оказалось хуже, чем я мог предположить.
Салон маршрутки напоминал бойню. Пол был всплошную залит, уже успевшей свернуться, кровью, а на сиденьях лежали останки тех, кого я еще совсем недавно называл своими друзьями.
Кто-то изрядно над ними поиздевался. Я не смог бы с уверенностью сказать, какое из тел принадлежало Игорю, а какое его жене. Все, что от них осталось было безжалостно покромсано, растерзано и разбросано по всему салону. Оружие убийства лежало рядом с дверцей в полузасохшей луже крови, и в нем я с ужасом опознал свой собственный топорик, который так неосмотрительно накануне решил прихватить на пикник.
Светлана тихо охнула и медленно осела на землю.
Когда она подошла, я не услышал. После увиденного, мне вообще трудно было на чем-либо сосредоточиться. Что же говорить о женщине? Благо, у нее сработала защитная реакция, и она смогла отключиться. Мне же и этого не было дано, и я вынужден был лицезреть открывшийся кошмар, находясь при полной памяти.
Не могу сказать, насколько долго я, словно истукан, стоял возле открытой двери, откуда уже довольно явственно доносился тошнотворный трупный запах. А потом меня вывернуло. И снова на многострадальные штаны и ботинки.