— Я думаю, что да...
— Это делает вам честь. Такой зверь...
— Я еще не уверен, что этот парень только зверь. Конечно, все внешние факты свидетельствуют против него, но ведь это только внешние факты. Как мы можем это знать наверняка, если он нас не видит, не слышит и не может нам ответить? Для него мы с вами принадлежим к совсем другому миру, с которым он соприкасается только внешне. Мне нужно во что бы то ни стало проникнуть в его собственный мир. И несомненно, мне предстоит открыть, что это — несчастный, который страдает и которого никто не постарался понять. И мы добьемся этого не с помощью дубинки. Вы никогда не задавались вопросом, что если он убил, то, может быть, потому, что у него была для этого причина? И знайте также, что единственно интересные преступники— те, которые не хотят, чтобы их защищали. Прежде чем уйти, я хотел бы нанести визит вежливости вашему директору. Узнайте, может ли он меня принять?
Менар, человек любезный, принял его хорошо.
— Ну, дорогой мэтр, вы только что познакомились со своим клиентом. Можно узнать, каковы ваши первые впечатления?
— Довольно хорошие,— ответил Дельо, к крайнему удивлению собеседника.— Но это не означает, что наша первая встреча была особенно сердечной. Однако у меня теплится слабая надежда, что наши отношения в дальнейшем улучшатся. Впрочем, я пришел к вам не для того, чтобы докучать разговорами обо всем этом, господин директор. Я сейчас здесь только как проситель: могу ли я оставить небольшую сумму денег, чтобы, начиная с сегодняшнего вечера, вы могли улучшить содержание моего клиента, кормить его получше?
— Видите ли, дорогой мэтр, в дополнение к тому, что положено, разрешаются только посылки.
— Мой клиент их получает?
— Никогда.
— Его посещают?
— Насколько я знаю, нет.
— Это немного странно. У него есть близкие, многие из которых живут в Париже.
— Я знаю. Но их никто никогда не видел.
— У него есть мать. Она не изъявляла желания увидеть сына?
— Не думаю.
— А сестра? А зять? По-видимому, они перестали им интересоваться, потому что он с рождения им мешает, а теперь еще и позорит. Надо думать, что они ждут только одного — смертной казни, чтобы люди вообще перестали о нем говорить. А жена?
— Вам так же, как и мне, наверно, известно, что она исчезла сразу после случившегося.
— Исчезновение совершенно необъяснимое, если иметь в виду — и это доказано,— что она непричастна к убийству этого американца. Меня удивляет, что она до такой степени безучастна к судьбе своего мужа, обвиняемого в убийстве и заключенного, с которым она была связана столько лет до преступления...