Обстановка царила самая спокойная, деловая, ни тени суеты. Глэрд Баглю, за долгую службу навидавшийся всего на свете, сидел в углу со скучающим видом (ничуть не притворяясь). Одноглазый главный палач и его прилежные сотрудники тоже не проявляли ни малейших эмоций. Да и Сварог, уже обвыкшийся и с этой стороной королевского ремесла, спокойно курил за столом, где устроился как старший по положению.
Словом, можно сказать, покой и безмятежность. Портил эту картину только господин Одо, которого во избежание случавшихся порой сюрпризов крепко держали за локти два дюжих помощника палача. Волновался, болезный, и бледен был, как смерть, и пот с него лил чуть ли не струями, его непроизвольно подергивало и корчило, а временами он постукивал зубами. Правда, никаких позорных запахов от него пока что не распространялось, но это во многих случаях исключительно вопрос времени. Классическая картина: человек рассчитывал на успех предприятия и немаленькое, надо полагать, вознаграждение, но столкнулся с полным крахом всех приятных надежд…
— Покажите ему, — распорядился Сварог, не повышая голоса.
Один из помощников палача проворно бросился к низенькой дверце в углу и распахнул ее настежь. Державшие Одо проворно подтащили его к двери и поставили так, чтобы прекрасно видел, что там внутри. Главный палач деловито распорядился:
— Таз давайте. А то все они норовят пол запачкать, плевать им, кто убирать будет…
Самый младший подмастерье (тот, что до сих пор путал здешние инструменты) проворно подскочил с большим жестяным тазом и встал так, чтобы при необходимости моментально его подсунуть клиенту.
Сварог со своего места не видел, что там, в комнатке — но прекрасно знал, что сейчас предстало взору господина Одо. Там, на каменном полу, прикованное за ноги цепью к стене, сидело нечто, до сих пор имевшее большое сходство с человеком. Вот только выглядело оно жутко: все в засохшей крови и лоскутьях кожи, со значительной убылью пальцев на руках и ногах, лишенное ушей, носа и кое-чего более существенного… До Сварога порой долетало тихое поскуливание — устал, угомонился наконец, уже не орет, как в первый день…
Решив, что прошло достаточно времени, Сварог приказал:
— Ко мне его.
Дверь захлопнули, Одо вернули на прежнее место перед столом, на сей раз держа еще крепче — потому что ноги у него подкашивались и волочились по полу. Подмастерье с тазом бдительно помещался на удобной позиции. Одо оказался покрепче, чем предполагалось: наизнанку его таки не вывернуло, но из бледного он стал каким-то зеленоватым, потел так, словно его поливали из лейки, закатывал глаза и трясся. Один из помощников сунул ему под нос резко пахнущую склянку и рявкнул: