И все-таки между ними была огромная разница… Эта, на портрете, казалась мудрее и старше.
Снимая картину со стола, Георгий заметил на обороте подрамника бумажку с именем художника, датой и названием картины. Название показалось Гольцову неожиданно пошлым, не соответствующим ни роскошной женщине, ни роскошной раме: «У беды глаза зеленые…» Георгий невольно сверился с портретом, действительно ли зеленые, и убедился — да, у женщины с портрета были зеленые глаза, хотя у блондинок чаще встречаются голубые.
— А вы предложите выкупить его бывшей жене вашего отца, — посоветовал Георгий, накрывая картину простыней.
Наследница поморщилась:
— Я предлагала, но она ответила, что портрет ей не нравится. А мне он на что?
— А художник? Может, Арамов захочет выкупить свое творение?
Дочь Завальнюка пренебрежительно отмахнулась. То ли ее не волновала судьба портрета, то ли и этот вариант был испробован — и безуспешно.
С веранды они вышли во внутренний двор, откуда дорожка вела в сад. Вокруг подстриженного газона с визгом носились внуки покойного Завальнюка. Мальчишка лет пяти-шести обстреливал из водяного автомата собачонку с выпуклыми глазами. За ними едва поспевала бегом трехлетняя девочка. Собачонка визгливо лаяла, девочка заливалась хохотом, мальчик издавал устрашающие вопли, соответствующие, но его мнению, военным действиям. Из-за угла дома доносился рокот бульдозера.
— Сумасшедший дом! — энергично закричала наследница, оборачиваясь к Гольцову.
С этим он мысленно согласился.
Наследница проводила Георгия до живой беседки, где уже сидел один гость.
— Станислав Беняш, — представился молодой человек, чуть приподнявшись из ротангового кресла-качалки.
Судя по простоте общения, вездесущий литературный секретарь покойника и здесь успел прижиться. Когда наследница хотела сходить в дом за фотографиями, предупредительный Стасик ее опередил:
— Я сам принесу.
И обернулся в момент, еще и пару баночек пива из холодильника притащил, и все это без подхалимажа и заискивания, а очень искренне и между прочим…
Георгий, уютно откинувшись на спинку кресла-качалки, рассматривал фотографии. Рядом журчал рукотворный дождик: из трубок перголы бисерными нитями струилась вниз вода, орошая первые зеленые побеги. Летом, думал он, побеги поднимутся высоко, завьют всю беседку, отгородят уединенный уголок. Красивый дом, красивый сад. Кто поверит, что это райское спокойствие можно добровольно поменять на бешеную круговерть: работа — офис — работа?
Мирно ли была поделена империя покойника? По доброй ли воле дочь Завальнюка согласилась ограничиться папиной недвижимостью и банковскими сейфами? По доброй ли воле мадам Кричевская-Завальнюк лишила себя роскошной квартиры в Москве, дома в Жуковке, виллы в Биаррице и поместья в Тоскане, на берегу Тирренского моря. Не поместья даже, а небольшого замка с названием Галло-Неро — Черный Петух.