Она пожала плечами.
Тем не менее, подумал Гольцов, портрет второй жены держать в доме она не намерена.
— А почему вы отказались от первоначального желания выступать свидетельницей на суде?
Стасик посмотрел на наследницу, с упреком сказал:
— Я ее убеждал.
Наследница тоже повернулась к Стасику и, словно они здесь были вдвоем, ответила ему:
— Не надо меня ни в чем убеждать, я сама в состоянии принять решение.
— Я сама? — хмыкнул литературный секретарь.
— Именно.
— А что здесь делал этот прощелыга?
— Какой прощелыга? — хором задали вопрос Георгий и дочь Завальнюка, только в разной тональности: Гольцов — тоном заинтересованным, наследница — истеричным.
— Теперь мы спрашиваем, какой прощелыга, — с удовольствием попрекнул Стасик, и хотя он говорил «мы», было ясно, что обращение во множественном лице адресовано одной наследнице. — А когда он курским соловьем разливался, слушала развесив уши?
— Ничего я не слушала, во-первых, — покраснев, ответила она, — а во-вторых, ну и что из того? Между прочим, он говорил правду.
— Правду? Просто смешно!
Георгий не встревал в перебранку. Глядишь, так и брякнут что-нибудь интересное.
— Да, правду! — подбоченясь, заявила дочь Завальнюка. — Между прочим, мы с Кричевской родственники, если хочешь знать. Пусть не кровные, но все-таки, с точки зрения человеческой морали…
— Да она гибрид ужа и ежа, а ты о человеческой морали…
— Не смей так при мне о ней отзываться. Она член моей семьи, и он совершенно правильно заметил, что, если суд не докажет виновность Кричевской, я попаду в идиотское положение — вроде как хотела родственницу засудить, а когда не вышло — что, снова в дом на семейные праздники стану ее приглашать?
— Давай приглашай, — иронично поддакнул Стасик, — жди, когда она тебе цианида в чай подсыплет.
— Ты ее просто ненавидишь!
— А ты просто зомби. Тебе профессионально промыли мозги.
Дочь Завальнюка изменилась в лице.
— Сам ты зомби! — по-детски крикнула она обидчику.
Стасик цинично протянул:
— Этот лейтенант сделал тебе настоящую клизму для мозгов, а ты и не заметила.
— Знаешь что… — Наследница набрала воздуха, чтобы выпалить что-нибудь оскорбительное, но у нее предательски задрожали пухлые губы, и голосом, готовым сорваться в плач, она выкрикнула банальнейшее: — Заткнись!
Стасик жестом показал: все-все, молчу, пока не разразилась буря. Встал и демонстративно ушел в дом. Наследница, сделав обиженное лицо, осталась сидеть в кресле, сложив руки на груди, и, насупившись смотреть в одну точку. Может быть, она ждала, что Стасик поспешит перед ней извиниться, но литературный секретарь с невозмутимым видом прогуливался по аллее вдоль дома и даже не глядел в ее сторону.