«Еще немного, — машинально подхватил про себя Георгий, — еще чуть-чуть… Последний бой, он трудный самый…»
Рядом с ним в машине сидел отставник полковник. Грудь парадного мундира полковника отливала металлом наград. Отставник выглядел бодро и подтянуто, даже брюзгливое выражение обиды на жизнь сошло с его лица. Полковник будто помолодел еще тогда, когда Григорий предложил отвезти в праздничную Москву. Еще не догадываясь, куда Георгий его везет, он глазел по сторонам, против воли зачарованный новой Москвой — блестящей, западной.
Куркуль-отставник оказался самым несловоохотливым из всей братии лжесвидетелей. Смотрел на Гольцова волком, отвечал на вопросы так уклончиво, что придушить хотелось. От своих слов на суде не отказывался: да, видел в ночь аварии на лугу мальчишек, драпали с велосипедами в руках в сторону близлежащих зеленых насаждений. Сразу не придал этому факту значения. Позже вспомнил и на суде сообщил. От знакомства со старшим лейтенантом Малышевым открестился. Знал, что свидетелей нет, единственная свидетельница этому — жинка, а она будет молчать.
…На Троекуровском кладбище царило странное оживление (если только слово «оживление» можно применить в разговоре о таком месте). Георгий с запоздалым сожалением вспомнил, что 9 Мая теперь — это еще и день поминовения воинов. И подумал: хоть бы снова на родителей Юры Малышева не наткнуться, все испортят.
— Куда это мы идем? — вертя головой, спросил отставник, разглядывая купола храма Николы Чудотворца.
— Сейчас, — неопределенно ответил Георгий. — Это недалеко. Рядом.
Рядом-то оно рядом, а идти пришлось минут пятнадцать. Отставник молча шел, не задавая вопросов, хотя и огорчался оттого, что парад на Поклонной горе они по всем статьям пропустили. Вытащить старого крота из его норы удалось только под этим соусом. В такт шагам на груди полковника позвякивали медали. А еще вчера, по-мужицки матерясь, полковник месил ботами навоз на своих сотках, раскидывал вилами природное удобрение по борозде, и, глядя на него, Гольцов, как ни старался, не мог представить отставника в роли командира танкового взвода под Кандагаром…
Теперь Георгий знал про полковника ровно столько же, сколько знал о нем прошедшей зимой Юра Малышев. Знал, что служака, что звезд с неба не хватал, по солдатским костям в генералы не выполз, хотя возможности такие представлялись. Перед пенсией дослуживал в 14-й армии под командованием генерала Лебедя в Приднестровье. Там и сошелся с генералом и уже в Москве вместе с ним некоторое время поиграл в большую политику. Потом генерал Лебедь поменял тактику, сменил мундир на итальянский костюм с галстуком, а бывших сослуживцев стал понемногу менять на гражданских лиц, привычных к кабинетным маневрам, что в общем и целом понятно: подковерная борьба и танковый бой не одно и то же. Хотя и обидно.