— Так все-таки куда мы идем? — нарушил молчание полковник.
Георгий объяснил: два месяца назад здесь похоронили его сослуживца. Полковник с пониманием спросил:
— Чечня?
— Нет. Москва.
— Бандиты?
— Нет. Его ты убил.
Полковник дернулся всем телом, словно налетел на камень, обернулся на Гольцова.
— Выбирай выражения, — зло бросил он. — Кого это я убил?
Гольцов кивнул на мраморный крест в знакомой ограде, ответил:
— Вот его. Старшего лейтенанта Юру Малышева.
Отставник посмотрел на крест, побагровел и, сжав кулаки, двинулся на Гольцова.
— Слуш-шай, майор, — он сгреб Георгия за грудки, так что затрещала ткань, — не знаю, за какие такие дела ты цацками обвешался, но я тебе скажу: ни на земле, ни под землей никто не скажет, что полковник Кутепов виноват в смерти хоть одного русского офицера или солдата! Я на крови карьеры не делал и перед Богом чист. Слово офицера!
Георгий спокойно отвел его руку.
— Вот цена твоему слову офицера, — кивнул он на могилу Малышева. — Матери его хочешь в глаза посмотреть?
На скулах полковника заходили желваки.
— Я не одной матери в глаза смотрел!
Гольцов отпустил его руку:
— Что ж, гнида, живи и помни: ты помог убить русского офицера.
Удара Георгий не почувствовал, но в следующую минуту его подбородок занемел, как после укола в стоматологическом кабинете. Полковник потряс ушибленной рукой, с невольным уважением глядя на Гольцова. Тот спокойно поймал его руку за запястье, отвел в сторону и предупредил:
— В следующий раз сломаю руку.
Полковник усмехнулся.
— Ну знал я твоего лейтенанта, — с вызовом сказал он. — Ну и что? Хочешь знать, почему я на суде солгал? Этого я тебе не скажу. Это наше с ним дело.
Он кивком указал на крест.
— Малышев тебя попросил, я знаю, — ответил Георгий. — Малышев не одного тебя просил, а еще… пару человек.
Полковник нервно дернул щекой. Наверное, о существовании других он не догадывался. Гольцов продолжал:
— Я не знаю, почему ты согласился. Но те, другие, кого Малышев просил, те просто продались.
Отставник зверем посмотрел на Гольцова, но, помня об обещании сломать руку, от физических аргументов на этот раз воздержался.
— Полковник Кутепов не б…, собой не торгует! — И уже тише добавил: — Твой лейтенант слово ей дал, что вытащит ее из тюрьмы. Он любил ее. Крепко любил, без памяти, поклялся, что спасет, а сам ничего не мог сделать. От бессилия он с ума сходил.
— И ты решил ему помочь? — усмехнулся Гольцов.
— Понимай как хочешь. Я все сказал.
— Если бы ты не солгал на суде, Кричевская получила бы срок за убийство мужа, и Малышев сейчас был бы жив.