— А он?
— Не знаю, но до итальянской границы я добрался живым. Он перевез меня на ту сторону, мы добрались до Сузы, и там он меня оставил. Отдал мне машину, деньги, только приказал не пользоваться кредитными картами, пока не доберусь до Африки. Сказал, чтобы в объезд Турина я добирался до Генуи и там нелегально постарался сесть на любой сухогруз до Палермо, а оттуда прямиком до Туниса. Так я и сделал.
Бритоголовый слушал, то сжимая, то разжимая кулаки. На руках вздувались мощные мышцы.
Леже истерично вздрогнул, когда неожиданно о стальные прутья решетки загремели ключи.
— Это за мной, — сказал бритоголовый.
Леже вскочил и начал торопливо диктовать связной адрес адвокатской конторы в Париже:
— Ты запомнил? Повтори!
— Запомнил.
Бритоголовый повторил слово в слово.
— Такты все сделаешь? Обещаешь?
Чернокожий страж флегматично застегнул на запястьях бритоголового наручники.
— Слушай вот что, — торопливо крикнул он на прощание Леже. — Делай, что тебе говорят. В Россию не суйся. Там таким, как ты, не место. Пойди на сделку с судьей, придумай как. А эту суку я для тебя разыщу. Обещаю. Ты узнаешь об этом.
Охранник вытолкнул его в коридор.
— Как? — крикнул Леже, приникая к решетке. — Как я узнаю?
— Из газет, — услышал он из коридора. — Читай криминальную хронику «Ле Монд»! Адьё!
Через полчаса мадам Бовье, ужинавшая в аргентинском ресторане «Ранчо» со своим бойфрендом, с удивлением узнала в трубке мобильною телефона голос своего клиента.
— Мсье Леже? Что случилось?
— Вы должны срочно приехать. Я готов признаться в убийстве французской гражданки Селин Дюпон.
— Мсье Леже? Вы в порядке?
— О да! В полном! В трезвом уме и светлой памяти! Вы едете?
— Буду через десять минут.
В Ницце была полночь, когда в доме комиссара Тораньяна раздался телефонный звонок. Определитель номера не смог установить, откуда звонок поступил. Номер был слишком длинный, звонили из-за границы. Тораньян уже лег, но телефон по старой полицейской привычке стоял на тумбочке рядом с кроватью. Он услышал тяжелый вздох разбуженной жены:
— Ведь ты уже не работаешь!
Зажег торшер, надел очки, поднял трубку и ответил:
— Алло.
Гольцов звонил из автомата на пляже. Слышимость была такая, словно Ницца находилась в двух кварталах отсюда.
— Добрый вечер, — произнес по-французски Георгий. — Простите, что так поздно. Я знаю, во Франции уже одиннадцать вечера.
— Двенадцать, — поправил комиссар, любивший во всем точность. — Представьтесь, пожалуйста.
— Я тот самый молодой человек, который приезжал к вам в феврале этого года.
Тораньян откашлялся. Ответил: