— Ты чего, не в настроении? — шепнул Яцек. — Проблемы?
— Как всегда, все просто замечательно. Слушай, может, оторвешься от своего кубинца, съездишь со мной кое-куда?
— Что, прямо сейчас?
— Да.
— Поконкретнее можешь сказать, куда именно?
— На Троекуровское кладбище.
Привыкший ко всякому, Яцек не стал больше задавать вопросов. Посмотрел на часы и шепнул:
— Жди на выходе. Я сейчас.
После дождя небо над Москвой поднялось высоко-высоко, словно с города сорвало крышу. По ультрамариновому фону быстро бежали лиловые гряды облаков, отражаясь в темных водах Сетуни. Над голыми кронами кладбищенской рощи высоко возносился шпиль колокольни церкви Николы Чудотворца.
Из всех людей, которых знал Георгий, только с Яцеком Михальским можно было вот так внезапно взять и приехать на кладбище к погибшему другу.
Не другу, поправил себя Гольцов. Сослуживцу. Они просто не успели ближе сойтись. Всегда так, пока человек жив, многое откладываешь на потом. Это вроде как со знакомой красивой девушкой: думаешь пригласить ее на свидание, но все откладываешь и откладываешь, пока однажды не узнаёшь, что она вышла замуж…
В конторе администрации они спросили номер участка. Наглый кладбищенский чиновник, гладкомордый, словно пользовался не бритвой, а дамским кремом для депиляции волос, выпучив глаза, орал при них на пожилую просительницу: «За что я вам дам место? За ваши красивые глаза?»
«Если он сейчас повысит на меня голос, я не выдержу и его придавлю», — подумал Георгий. Покосился на Яцека и понял: друг думал о том же. Но, вопреки ожиданиям, кладбищенский паук остался жив и даже начертил им на самоклеющемся листке схему, как пройти к нужному участку.
Малышев был похоронен в старой части кладбища, на семейном участке за кованой чугунной оградой. На иссиня-черном мраморном кресте вызолоченными литерами была запечатлена печальная хроника одной семьи:
Аполлинарий Поликарпович Малышев 1887–1959
Елизавета Андреевна Малышева (Спасская) 1913–1979
Виссарион Аполлинарьевич Малышев 1910–1995
Юрий Андреевич Малышев 1975–2001
Со стороны реки дул пронизывающий ветер. В воздухе висела изморось. Было сыро и холодно. Георгий достал из внутреннего кармана плаща плоскую бутылку, разлил водку в пластиковые стаканы:
— Давай помянем хорошего парня.
Яцек взял стакан.
— Кого поминать будем? — спросил осторожно.
— Вот его, — Георгий кивком указал на крест, — Юрия.
Опустив глаза. Яцек смотрел в свой стакан:
— Сослуживец?
— Да.
— Погиб?
— Да. Глупо так. Двадцать шесть лет…
— Как?
— Сам…
— Сам?
— Да. Застрелился.
Яцек поднял глаза. Посмотрел на Георгия, на могилу.