— Почему же не сделал?
— Убить легко человека, но не его тайну.
— Не понимаю тебя, учитель.
— Рива тоже мог погубить меня не единожды. Его сила больше моей. Но ему важно, чтобы я жил. Иначе он не поймёт, откуда грозит удар. Я же тебе говорил, Рива умён. Если он убьёт меня, тогда рано или поздно все поймут, что он боялся меня. И перестанут ему верить. А если я убью его, останется его тайна. Люди проклянут меня.
Вскоре Колод задремал. Улен долго размышлял над его словами, но не находил в них смысла. Есть много в человеке смутного, загадочного, такого, над чем стоит, наверное, поломать голову. Но есть простые, понятные вещи, перед которыми замирает в недоумении лишь трус или недоумок. Чем глубже обида, тем вернее должно быть возмездие. Улен не понимал, как можно жить неотмщенным. Даже птенцы угрожающе пялят клювики, если их дразнят. Человек, способный стерпеть оскорбление, не вызывал у него симпатии. Но Колод… Колод мудр и бесстрашен. Он чего-то недоговаривает. Или у Улена не хватает ума его понять. Какая тайна может быть у мёртвого человека? Человек уходит целиком, а то, что от него остаётся — безгласное тело, — сжигают на костре либо зарывают глубоко в землю. Если человек что-то прятал при жизни, его захоронка скоро отыщется.
Улен пошёл и подстерёг Млаву у заводи, где вода не замерзала до самых лютых морозов. Млава принесла два глиняных кувшина. Она была закутана в долгополую волчью шубу, которую Улен увидел впервые.
— Хорошая шуба, — похвалил Улен. — Откуда она у тебя?
Млава отвела взгляд, и он напрягся, почуяв недоброе.
— Почему ты не приходил вчера? — Она словно не слышала его вопроса.
— Колону плохо, умирает… Кто дал тебе эту шубу?
Млава поставила кувшины в снег и опять не ответила.
Сердце Улена охватил морок, и почудилось ему, будто далеко отсюда и вовсе не в этом мире застонал на снегу человек. Невыносимый вопль вонзился ему в грудь.
— Ты ничего не слышала, Млава? — Он спрятал испуг, как прячут кусок лепёшки за пазухой.
— Шубу подарил отцу Богол, — сказала девушка капризно. — Что тут плохого?
Улен справился с сердечным томлением, привычно покорясь дразнящему блеску её глаз.
— А за что он подарил шубу?
— Я мила ему. Ты разве не знал?
Улен об этом догадывался.
Он окоченел в своём ветхом тулупчике из лосиной кожи. Подумал, что надо пережить эту зиму, и чтобы Колод не умер, а потом всё будет хорошо.
— Я не отдам тебя никому, Млава, мы будем жить вместе.
Девушка сделала шаг, вытянулась на цыпочках и потёрлась щекой о его губы. Это было чудесно.
— Что мне делать, Улен? Богол сильный. Мой отец слабый. Ты молодой. Нам не справиться с ним.