Долго ли молодым, проворным рукам снять «кожу» с пихты: взмах ножа – надрез сделан; поднялась рука с острым ножом, полоснула вдоль ствола, снята пихтовая шубка. Вон он, лист пихтовой коры, с белотелым внутренним слоем, расстелен на земле. Быстрые руки Таяна ловко оголили от коры березу.
Сделаны куженьки, схвачены жомами по углам. Лежит сухой мох в каждом берестяном блюдце.
– Не могу понять, Югана, зачем все это? – спросил Ургек.
– Кого тут понимать, сейчас надо всем вам штаны снимать… – улыбаясь, ответила эвенкийка.
– Ну ты, Югана, скажешь тоже – штаны снимать, – недоуменно возразил Карыш.
– Пусть Карыш скажет Югане: где живут пчелы, где у них таятся дупла-ульи, в которых они мед свой складывают? – задала вопрос Югана и, показывая при этом руками в разные стороны, спросила: – Там, а может, там, в болоте, за корягами гнилыми?
– Искать надо, – ответил Карыш. – Походить не мешало бы как следует по таежной округе, понаблюдать…
– Хо, зачем ходить, ноги мучить. Зачем искать дупла-ульи? Надо крикнуть богине Гунде, сказать, чтобы она в гости к нам шла, угощение от нас получила, вот на этой чистой пихтовой скатерти попробовала сок из мужского «корня».
Собирание меда диких пчел было известно людям юганской тайги с древнейших времен. Как разыскать дуплистое дерево, в котором живут пчелы? Это, как и многие другие промысловые приемы, подсказано было самой природой, а понято человеком благодаря его наблюдательности. Охотились за пчелами, разыскивали дупла-ульи с помощью солонца. Обычно, по весне, каждый эвенк выбирал, облюбовывал открытое близ гарей место и там устраивал солонец. Для этого достаточно было содрать с пихты кусок коры и расстелить его на чистом, ровном месте. На пихтовую кору ставилась берестянка, блюдце с мхом, который пропитывался свежей мочой человека. Это и есть солонец. Затем промышленник разводил небольшой костер-дымокур, клал в него сухие гнилушки. Пчелы-разведчицы сразу летели выяснить, где и что горит, опасно ли это для жизни улья, пчелиного государства. И когда пчелы убеждались, что огонь мал и поблизости находится человек, то сразу же производили наблюдение, осмотр. Возможно, пчелы-разведчицы думали и рассуждали так: «Вот белеет на земле содранная кора пихты, там всегда есть сладкий сок. Ага, еще тут имеется что-то с необыкновенным запахом, надо попробовать. Соленая вода! Это всегда вкусно. Надо попить всласть и лететь обратно, сообщить всем об этом». Пчелы напьются соленой воды и летят к своему дуплу-улью. Достаточно промышленнику проследить их путь, а он всегда бывает прямым, и тогда без особого труда можно найти дерево, в котором живут пчелы. Найденное дуплистое дерево каждый промысловик метил своей родовой тамгой-печатью, и дерево считалось собственностью рода, племени. Мед брался осенью. Иногда в одной дуплянке-колоде бывало поболее трех пудов чистого меда. Такой промысел у людей племени Кедра именовался одним словом – арпал. С помощью солонца можно было «арпалить», охотиться за пчелиным медом до половины июля.