– Вот уж про это не скажу, понятия не имею. Скорее всего, у него к тебе любопытство гостевое. А может быть, все та же история с бугровщиком…
– Тогда шумни ему, Алюшенька, пусть забежит. Пошушукаемся, – согласно проговорил старик и направился к крыльцу с охапкой дров.
Мелодичный звонок тринь-тринькнул над дверью. Алевтина Кирилловна подошла к порогу. Она по привычке заглянула в «глазок» и неохотно открыла дверь. К ней пожаловала вечно любопытствующая соседка по дому.
– Проходи, Евграфьевна, присаживайся… – пригласила Алевтина Кирилловна старушку, махнув рукой в сторону комнаты.
– В магазин спозаранку ходила. Вот тебе бутылочку сливочек принесла, попутно. Очень свежие сливки. Только что молочный товар привезли, – пояснила старушка после того, как пожелала доброго утра, и поставила бутылку со сливками на туалетный столик в прихожей.
– Евграфьевна, чего же ты стесняешься, проходи в комнату, садись на диван, – пригласила Алевтина Кирилловна старушку по привычке, хотя и знала давно уже, что бабушка откажется.
– Ой, что ты, моя девочка, я ведь с улицы, у меня обутки пыльные, а у тебя везде ковры… Я вот тут, на завсешний стульчик для обувания, притулюсь.
– А сейчас-то куда, Евграфьевна, собралась? – поинтересовалась Алевтина Кирилловна, указав пальцем на большую хозяйственную сумку.
– Сейчас-то я лыжи навострила в наш «увермаг». Ситец должны продавать, вчера еще слух был. Так сегодня с раннего утра очередь выстроилась чуть не до пристани…
– Вот и хорошо, тогда у меня, Евграфьевна, просьба: там из гостиницы для летчиков позвони Тарханову на работу. Скажи ему: Федор Романович привез из Кайтёса посылку с лекарством…
– Ну-ну, отзвоню про ваше лекарство… – хитровато и многозначительно сказала старушка, когда уже закрывала за собой дверь.
Алевтина Кирилловна не могла понять, что с ней творится: начала томить себя вздохами, стонами, как в семнадцать лет. И эти навязчивые, бесконечные выкрутасы перед зеркалом, разглядывание лица, любование фигурой. Думалось ей о том, что если быть недотрогой, скромницей, то можно остаться на всю жизнь одинокой бабой. Время женское скоротечное, и летит оно с бешеной скоростью под гору, не успеешь оглянуться, как на лицо глубокие морщины лягут.
А вот и он – Григорий Тарханов! И снова ему не до Алевтины Кирилловны. Быстро прошел следователь к крыльцу цыганского дома. Заметил он молодую женщину, которая стояла у открытого окна и смотрела в его сторону.
– Спасибо, Алевтина Кирилловна! – помахав рукой, оказал Григорий и поднялся на крыльцо.
Новые настенные часы с музыкальным боем пробили час дня. У Алевтины Кирилловны был готов обед.