Хенрик часто вздрагивал от боли. Доктор дал ему выпить немного водки.
— Пусть опьянеет, — сказал он мне и улыбнулся. — Ты чувствуешь себя нормально?
Я вспомнил вопросы Фреди после случившегося с немцем.
— А что, я бледный? — спросил я его.
— Нет, — ответил он, — как будто все в порядке.
И он начал делать операцию. Очень быстро, как будто только и занимался извлечением пуль. Победным движением он поднял в воздух щипцы, в которых была зажата пуля.
— Вот она, проклятая!
Хенрик потерял сознание.
— Чудесно, — сказал доктор, — это намного лучше, чем наркоз.
Он вылил на рану много йода. Я держал бинты, которыми он быстро и тщательно перевязал рану. Потом объяснил мне, как менять повязку. Оставил мне бинты и йод. И таблетки от температуры. Потом закрыл свой портфель.
Хенрик пришел в себя. Мы помогли ему лечь в постель в шкафу, и я закрыл дверцы. Доктор попросил меня показать ему его дом через вентиляционное окно. Хотел увидеть, что я могу рассмотреть отсюда. Он улыбался и трепал меня по плечу.
Я проводил его в обратный путь. На этот раз взял с собой пистолет. Не удержался и показал ему. Я впервые похвалялся им перед кем-то. Доктор поразился, и мне это было очень приятно. Я подумал, что во всем городе ни у одного мальчика нет пистолета. Понятно, что я имел в виду польских ребят.
— Ну, ты уже кого-нибудь убил? — со смехом спросил он.
По пистолету не было видно, что я из него стрелял. Я его тщательно вычистил и смазал подсолнечным маслом. Не стал отвечать на вопрос врача. Мне вдруг стало неловко. Ведь он был врач. Только когда мы миновали самый тяжелый переход и присели отдохнуть, я тихо рассказал про немца.
— Люди не должны убивать друг друга, сынок, — сказал доктор очень серьезно. — Нужно оказывать им помощь и лечить их. Убить человека — это самое большое преступление, которое, к сожалению, в последние годы очень распространилось. Но если ты защищаешь близкого человека или друга, или свою страну, или просто делаешь это, чтобы остаться в живых, этого не надо стыдиться. Нет никакого позора в том, что приходится убивать убийцу, вроде того немецкого солдата, о котором ты рассказал. Этого не только не надо стыдиться, сынок, но нужно признать, что ты маленький герой. Знай это, если тебе никто пока этого не говорил.
Вдруг он наклонился и поцеловал меня. Потом встал, и мы продолжили наш путь.
— Через два дня я приду осмотреть больного, — сказал он. — Подойди к проходу в тот же час, что и сегодня. Жди меня и не выходи.
— Ладно, — сказал я. — Я увижу, когда вы выйдете из дома, и подойду.
— Если операция прошла благополучно, хорошо. Но если, не дай Бог, есть заражение, придется медсестре ухаживать за ним. Но я надеюсь, что все будет в порядке.