После того как толпа насытилась вином и мясом, последовало угощение зрелищами. Цезарь приказал построить амфитеатр и провести там охоты. На одной из этих охот впервые увидели жирафа — животное, которое древние считали сказочным. Да и наши современники не верили в его существование до тех пор, пока Левайян[423] не привез один экземпляр с Оранжевой реки.
Были устроены гладиаторские бои, сражения пленных между собой, бои между пехотинцами и кавалерией, бои с участием слонов, затем грандиозное морское сражение на Марсовом поле, превращенном в искусственный водоем. После этого разыгралось сражение между сыновьями всадников. Всадники спустились в цирк и дрались с гладиаторами; сын одного претора изображал мормиллона[424]. И конечно же, во всех этих боях было много жертв. Нужно же было показать римлянам, которые не смогли принять участия в настоящих сражениях при Фарсалах и Тапсе, хотя бы в общих чертах, чем были на деле эти грандиозные побоища.
И над всем этим — над улицами, площадями, над навмахией[425] и амфитеатром были впервые установлены vellarium — специальные навесы для защиты зрителей от солнечных лучей. Цезарь позаимствовал это у азиатских народов. Но, странное дело, вместо того чтобы быть благодарным за невероятное количество золота, истраченного на отражение солнечных лучей, народ кричал во всеуслышание: «Он добыл это золото с жестокостью, а тратит неразумно». Даже солдаты возмущались, но это возмущение длилось до тех пор, пока среди них не появлялся сам Цезарь, пока он лично не схватил одного возмутителя и не приказал тут же, на месте, убить его.
Цезарь присутствовал на всех представлениях, даже на театрализованных фарс-комедиях. Более того, в Риме проживал некий старый всадник, поэт-мимограф Лаберий[426], писавший пьесы. Цезарь заставил его самого сыграть роль в одной из пьес. Бедный старик написал несколько стихов, адресованных народу, чтобы как-то объяснить свое появление на сцене и медлительность своих движений.
«Ой, тяжко мне, — говорил он, — тяжко мне, кого вытолкнули сюда почитай что в последний день жизни! После шестидесяти лет тягот и испытаний, после того как вышел из дома всадником, возвращаюсь мимом! Ах! Я прожил на один день дольше положенного!»
Именно этого возвращения Цезаря в Рим оказалось достаточно, чтобы каждый заумный писатель-историк стал связывать его с началом императорской эры. Вместе с возвращением Цезаря началось и наводнение Рима варварами.
Еще в начале гражданской войны, считая, что этих врагов трудно победить, а также полагая, что они честны и верны, а потому неплохо бы иметь их в союзниках, Цезарь предоставил право гражданства всем галлам, рожденным между Альпами и Эриданом — так раньше называлась река По. После Фарсал и Тапса он, в знак признательности, открыл им дорогу в Сенат. Коллегами Цицерона стали центурионы, солдаты и даже вольноотпущенники.