Наконец, когда ей сказали, что Цезаря наверняка предупредили, так как он до сих пор еще не выходил из своего дома, хотя уже было одиннадцать, она вздрогнула, изменилась в лице и потеряла сознание. Видя ее в таком состоянии, женщины принялись причитать и ахать, а потом стали звать на помощь. На их крики прибежали соседи, и так как Порция лежала с совершенно белым, словно мел, лицом, неподвижная и похолодевшая, то мгновенно по всему городу распространился слух о ее смерти. Однако, придя в себя после заботливого ухода домашних, она приказала тут же опровергнуть этот слух. Но, как мы уже убедились, слух успел долететь до Форума и Брута.
У Брута ни один мускул на лице не дрогнул — этот стоик на деле докажет свой принцип, сводящийся к тому, что личное несчастье не может быть препятствием к выполнению серьезного общественного долга. Итак, он остался в Сенате, внешне спокойный и хладнокровный, ожидая прибытия Цезаря.
Именно в этот момент появился Антоний. Он пришел объявить от имени Цезаря, что тот не может прибыть и просит Сенат перенести заседание на другой день.
Услышав эту новость, заговорщики испугались, что если Цезарь не будет участвовать в заседании Сената, то заговор за это время может быть раскрыт, а потому решили, что один из них должен отправиться к Цезарю и сделать все возможное, чтобы привести его туда.
Но кого же к нему отправить?
Выбор пал на Децима Брута, по прозвищу Альбин. Предательство этого человека было тем чудовищнее, что после Мария Брута он был самым любимым другом Цезаря. Тот упомянул его в своем завещании.
Он нашел Цезаря в таком подавленном настроении из-за страхов и подозрений его жены, уверовавшей во множество дурных предзнаменований, что на все уговоры покинуть сегодня дом тот отвечал отказом.
— Цезарь! — воскликнул наконец Альбин. — Помни об одном! Сенаторы уже собрались по твоему же решению, они готовы провозгласить тебя царем над всеми провинциями вне Италии, чтобы ты имел право носить корону, царскую корону, находясь в других землях и морях. Так что если сейчас кто-нибудь придет и скажет сенаторам, ожидающим тебя в своих креслах, чтобы они разошлись и собрались в другой день, когда Кальпурнии случится увидеть более благоприятный сон, что, по-твоему, скажут твои недоброжелатели и кто после этого станет верить твоим друзьям, когда они будут утверждать, что нынешнее положение вещей есть не что иное, как чистой воды тирания? Ну а если ты всерьез считаешь, что этот день для тебя дурной, все же приди в Сенат и обратись к ним с приветствием, а затем перенеси заседание.