Пленный покорно взгромоздился на круп унтер-офицерского коня.
- Обними-ка меня, сердешный, чисто девку! От так!! - Денисов цепко схватил пленного за запястья и, вытянув ему руки вперед, ловко связал их перед своим животом веревочной петлей с "хитрым казачьим узлом". Таким, наверное, еще скифы вязали своих пленников.
- Теперь ты никуда от меня не денешься, и не пытайся: рыло вкось сворочу! Готово, вашблогородь! Командуйте "марш-марш", Николай Степаныч!
Выстрелы застучали прежде, чем Прапорщик успел подать команду. Коробейников и Колдюжный, несшие боевое охранение на косогоре, разрядили в невидимого еще врага по обойме и пустили коней вскачь.
- Ходу, братцы! Германы! - кричали они. - Верхами идут! Душ двадцать...
Команда была не нужна. Разъезд рванулся в галоп с места. Прапорщик уводил людей с захваченным пленным к переправе, где на той стороне ждали свои, готовые отсечь погоню огнем. Теперь все решала быстрота коней. Обернувшись, он увидел, как на косогор, развернувшись лавой, выскочили германские кавалеристы. Сытые и бодрые лошади несли их ощутимо быстрее, чем скакали утомленные переправой и маршем гусарские кони. Привстав в стременах, немцы, не жалея патронов, стреляли из карабинов. Прицельная точность такого огня невысока - конь трясет, норовя выбросить стрелка из седла, и прицел скачет вверх-вниз в такт его аллюра - однако плотность у немцев была неплохая. Вокруг засвистели пули. Коробейников вдруг хрипло вскрикнул, словно каркнул, и, упав на шею своего жеребца, охватил ее руками. Скакавший рядом Колдюжный, лихо перегнувшись с седла, перехватил выпущенный им повод и повел коня за собой: это единственное, чем он мог помочь раненому другу. Связанный немец, трясшийся позади Денисова, с надеждой оборачивался назад. Прапорщик поймал его взгляд - в этом взгляде читалось злорадство. И было отчего: германские конники быстро настигали. Решение пришло сразу, как неизбежность.
- Денисов, к переправе! За пленного головой ответишь! Колдюжный, Тверитин - с раненым за ним! Цыганков, Сердюк - слезай! В пеший порядок! Муратов - коноводом...
- Слушаю, ваше... - завершение ответа унесло вместе с ускакавшим унтером.
Резко натянув поводья, Прапорщик заставил Жука вздыбиться и стремительно соскочил с седла еще прежде, чем передние копыта коня коснулись земли. Бросил поводья вытянувшему руку Муратову, припал на колено и расстрелял по приближающимся германцам первую обойму. Сердюк и Цыганков, спешившись, залегли и тоже открыли огонь. Прапорщик не видел, но по характерному топоту копыт чувствовал: Муратов повел лошадей туда, где, по его разумению, они будут в безопасности и одновременно под рукой. Он будет охранять их и по сигналу офицерского свистка сразу приведет, когда наступит время отходить... Если наступит.