В горку камней одна за другой ударили две пули. Бинокль, лежавший под рукой у Прапорщика, вдруг подлетел в воздух, словно живой, с жалобным звоном рассыпав веер стеклянных брызг. Развернувшиеся цепью немцы били все точнее, и с кучностью попаданий у них явно трудностей не было. Все-таки, судя по числу коноводов, пять винтовок против одной (ну, почти пять, учитывая, что у офицера - пистолет), - это подавляющее огневое превосходство...
Покрывая частую дробь выстрелов, истошно заверещал офицерский свисток: немецкий командир подал сигнал к атаке. Цепь согнутых фигур в квадратных касках метнулась вперед... И тотчас залегла снова: подловив неприятеля на перебежке, гусары ударили залпом.
- Санитейтер!!! - панически заорали в цепи.
"Санитара зовут", - разобрал Прапорщик. Значит, как минимум еще одного солдата они свалили. Стрельба с той стороны, кажется, стала реже.
Однако германский офицер, потерявший нескольких людей, был твердо намерен взять реванш и не дать уйти "этим упрямым русским". Было слышно, как он, отчаянно ругаясь, "поднимает дух" своих людей: благо голос был молодой и звонкий, и доносился он почти отчетливо. Вражеский огонь стал плотнее и точнее. Не желая больше подставляться под пули, германцы приближались ползком, перебираясь от укрытия к укрытию. Их серые шинели сливались с землей, и гусарам приходилось выбирать цели, ориентируясь только по слабым дымкам выстрелов. Подсумки катастрофически быстро пустели. Правда, в бой теперь вступил и коновод Муратов, который, видимо, сумел привязать лошадей и поспешил на помощь товарищам. Однако, не имея права уходить от коней, залег он далеко позади, сектор обстрела имел неважный и потому стрелял нечасто - в основном, чтобы обозначить неприятелю присутствие четвертой винтовки.
- Братцы, патроны береги! - предупредил Прапорщик своих разведчиков. Опустошив очередную обойму, он машинально подбирал жестяную планку и совал ее в карман. Разваливавшаяся на глазах промышленность обескровленной войной России даже такие безделицы не могла выпускать в достаточном количестве. Старые обоймы приходилось собирать и снаряжать патронами снова и снова.
Сердюк вдруг глухо охнул, и его винтовка замолчала. Прапорщик приподнялся посмотреть, но германцы ударили по нему залпом, и он вновь прижался к холодной спасительной груди земли.
- Сердюк, ты что?! Ранен?!
- Зачипило, чи шо, вашблагородь... - голос солдата выражал скорее изумление, чем боль.
- Перевязать сам справишься?
Молчание.
- Сердюк, слышишь меня?!