Поселок Окуловка Новгородской губернии, лазарет при Кречевицких казармах, январь 1917 года
Мечты сбываются только в сказках. Он давно привык к этому, и даже не удивился, что у "постели бедного больного" первой оказалась не долгожданная Лери, а расторопная Аня Энгельгардт. Пепельные локоны, ангельское личико с чуть заостренными скулами, девически-нежный взгляд, руки в митенках сложены на коленях - как у примерной ученицы. И лепет, по-детски наивный и непосредственный, и жалобное попискиванье: "Ах, Коля, Коля милый...". Как мышь, которая по ночам повадилась к нему в палату таскать окурки и крошки печенья, право слово! Слишком много нежности - это приторно. Он с детсва добавлял в свой стакан только один кусочек сахара.
Прапорщик устал слушать и мышиный лепет, и жеманные выражения "сердечного" сочувствия. Сочувствия ему только не хватало! Аннушка Энгельгардт, без сомнения, была прелестна и даже пленительна, но их отношения давно исчерпались - вылились в короткий мадригал и скороспелый роман, а теперь осталась только признательность и мучительное чувство неловкости и стыда за то, что он вовлек Аннушку в короткую и опасную для девической репутации связь... Ладно бы ее репутация, об "Энгельгардтихе" всякое поговаривают. Досадно, что от его донжуанства пострадала дочь весьма достойного человека - профессора Николая Александровича Энгельгардта.
Николая Александровича Гумилев знал давно. Узнавал у профессора смысл китайских иероглифов, беседовал с ним об искусстве древнего Китая и "золотой" Индии, или о поэзии английской "озерной школы". Николай Александрович - один из самых эрудированных людей в Петербурге, умница, тонкий ценитель поэзии, счастливый обладатель роскошной библиотеки... Аннушка, правда, к отцовской библиотеке прикасалась нечасто и то, как правило, чтобы смахнуть пыль, когда горничная была в отлучке. Она куда больше ценила сладости и танцы по методике Далькроза. В Петербурге поговаривали, что Аннушка - незаконнорожденная дочь Бальмонта, ведь ее мать вышла за профессора Энгельгардта вторым браком, а до этого была супругой Бальмонта. Кстати, с Никсом Бальмонтом - сыном поэта - она была на редкость схожа: те же монгольские скулы и пепельный цвет волос, та же наивно-детская улыбка.
В один из коротких отпусков Николай Степанович посетил вечер армянской поэзии в Тенишевском училище. Вечер вел Брюсов, и Гумилев не мог не засвидетельствовать свое почтение кумиру дней былых. На этом вечере Николай Степанович и познакомился с двумя подругами - барышнями одна краше другой: Анной Энгельгардт и актрисой Ольгой Гильденбрандт-Арбениной. Познакомился и - как результат: роман, в сущности ненужный и мимолетный: в то время рядом уже была Леричка, которая влекла его к себе, как магнит. Что поделаешь, недаром Марина Цветаева, особа, знавшая толк и в поэтических аналогиях, и в романах, называла его Дон Жуаном! Вообще-то, стоило гордиться, но неприятностей от этого еще больше.