Теперь, когда воздушный романчик с Аннушкой Энгельгардт, казалось, остался в прошлом, Аннушка, разумеется, все почувствовала - прозорлива, как оба ее "отца" - и Бальмонт, и Энгельгардт - этого не отнимешь. Вот и рванулась госпожа Энгельгардт в решительное наступление, применив весь богатый арсенал женского кокетства и жеманства! Хоть бы поскорее ушла со своей угнетающей детской улыбкой и приторными вздохами!
Но Лери, почему не пришла она? Письмо, отосланное милосердной сестрой, должно было оказаться в ее милых руках еще прежде, чем он - на госпитальной койке!
...Ну все, капнула щедро выдавленная слезинка; на подходе вторая, а затем - целый водопад рыданий. Положительно, это выносить уже невозможно!
- Анна Николаевна, - официально начал "бедный больной" и "мнимый возлюбленный", - я несказанно признателен вам за чертовски милый визит, но, видите ли, как раз сейчас я жду одну персону... Не хотелось бы, чтобы она застала Вас здесь.
По логике вещей после такой нарочито грубой отповеди эмоциональная Аннушка должна была порывисто вскочить, обозвать его "мерзавцем", убежать, чуть-чуть поплакать где-нибудь на скамеечке и найти себе более постоянного кавалера. И дай Бог счастья! Но он явно отстал на фронте от перемен, произошедших за последнее время в женской психологии.
- Я знаю, кого ты ждешь, милый Коля, - ледяным тоном ответила барышня. - Но знай, она не придет.
- Не придет? Извольте объясниться, мадмуазель, о ком вы говорите?
- Не притворяйся. О Ларе Рейснер, о ком же еще?! Визита Анны Андреевны ты бы не стал столь влюбленно ждать! - издевательски улыбнулась Аннушка, и в ее глазах мелькнуло что-то ядовито-угрожающее. В эту минуту она уже не походила на ангела из собора святого Роха в Варшаве, как изволил выразиться многоумный пан Твардовский. На кого же она похожа? На растревоженную змейку, весьма изящную, но от этого не менее смертоносную. Вот тебе и невинное дитя! Прапорщик даже рассмеялся собственному открытию.
- Почему же вы думаете, что Лариса Михайловна не придет? - поинтересовался он.
- Потому что я все рассказала ей, все! - истерически закричала Аннушка и покраснела от злости. Да, для настоящей змеи у нее еще не хватает выдержки; ничего, дело наживное!
- Позвольте полюбопытствовать, что именно из всего вы имеете в виду под этим очаровательным понятием: "все"? - язвительно спросил Николай Степанович.
- Все о нас, о нашей любви, о том, что было между нами! - Аннушка всерьез заплакала и стала совсем некрасивой.
Он должен был почувствовать жалость, но почувствовал только стыд. "Святой Антоний может подтвердить, что плоти я никак не мог смирить...". "Огненное искушение" приобрело тогда власть над ним. Иначе он бы никогда не покусился на этот лицемерно-приторный, но такой ядовитый плод! "Но и святой Цецилии уста прошепчут, что душа моя чиста...". Ах, Лери, Лери, Анна Энгельгардт действительно сказала тебе "всю" правду, но в сущности эта правда была ложью. Почему ты не поверила святой Цецилии, а услышала только голос Антония? Духом мы близки, как брат и сестра, как путники, бредущие по одной дороге, за одной и той же звездой. Тысячу раз прав был старый лис и мудрец пан Ежи Твардовский, мы оба - авантюристы, необузданные души, в нас говорит одна и та же властная сила. Пойми это, Лери, и не сердись на меня. Если сможешь... В это мгновение он впервые почувствовал отчаяние. Похоже, все действительно кончено! У этого "змеевидного ангелочка" хватило расчетливого коварства рассказать все так, как ей было выгодно. А у Лери, наивного и чистейшего существа, слишком благородного для этого жестокого мира, конечно же, хватило глупости поверить.