- Следуйте за мной, - приказал французский офицер. Их отвели к просторному брезентовому полевому шатру, разбитому на наблюдательном пункте генерала Комби. Сам генерал пил поблизости кофе со своими офицерами. Француз любезным жестом откинул полог:
- Прошу!
Прапорщик вошел первым и буквально наткнулся на сидевшего у самого входа на раскладном походном стуле генерала Занкевича. Генерал тяжело смотрел на него снизу вверх. Вдоль стен, окружая вошедших плотным кольцом, застыли русские офицеры с каменными лицами. Генерал оказался лучшим психологом, чем можно было предположить: с первых мгновений встречи он давил делегацию мятежников угрюмым превосходством силы. "Товарищи" из Ля-Куртин застыли, как вкопанные, с выражением растерянности и испуга на лицах, и только Глоба деланно независимо выставил одну ногу вперед.
- Выйдите, Гумилев! - мрачно приказал Занкевич. Было обидно, но пришлось подчиниться. Прапорщик покинул шатер и встал неподалеку от входа. Подслушивать было неловко, и все-таки очень хотелось знать, как пройдут переговоры этих двух противоречивших друг другу стихий. Прислушиваться не пришлось: из-под брезентового полога вдруг рванул раскатистый генеральский рёв:
-Ар-р-р-р!!! Твою мать растуда, мер-р-рзавец!! Зауряд-штафирка! Как стоишь, скотина?! Перед генер-р-ралом!..
"Хрясь!" - последовал противный смачный звук удара, и через мгновение из палатки выскочил "председатель" Глоба, зажимавший ладонями нижнюю часть лица. Следом высыпали другие делегаты со смешанным выражением злобы и ужаса в глазах. Последнему из них добавил ускорения хорошо начищенный генеральский сапог со шпорой.
Глоба отнял руки от лица и с отвращением схаркнул на траву обильную кровь и обломок зуба. Неуверенно попробовал челюсть пальцами и жалобно замычал:
-М-м-м-м... С-у-у-ука...
Прапорщик, французский капитан, его солдаты - все застыли в неприятном изумлении. У генерала Комби замерла в руке не донесенная до рта изящная фарфоровая чашка.
- Камрад... - неуверенно начал один из французов, - Может, вам нужен медик?
Глоба не вполне внятно "послал" его по-русски, бросил на Прапорщика уничтожающий взгляд и сделал своим спутникам решительный жест, значения которого нельзя было не понять: идемте, нам здесь делать нечего. Делегаты быстро зашагали прочь. На ходу Глоба прижал ко рту большой грязный платок, быстро окрасившийся красным.
Прапорщик понял: после такой "убедительной" генеральской дипломатии все слова утратили смысл. Ничего уже нельзя сделать. Ничего - нельзя!
Генерал Занкевич вышел из палатки. Не удостоив Прапорщика даже взглядом, его превосходительство направился к недоумевающему генералу Комби. Тот, не скрывая неприязни, поднялся навстречу: