А родные? Что ожидает их? С ним рядом теперь находиться опасно. Быть может, сначала вызвать их сюда, в Европу, а потом уже уехать самому? Но вызвать родных ни во Францию, ни в Англию не представилось возможности.
По пути на родину он узнал о страшной судьбе членов Временного правительства и депутатов Учредительного собрания юриста Федора Федоровича Кокошкина и ученого-экономиста Андрея Ивановича Шингарева. Революционные матросы из флотских экипажей "Ярославец" и "Чайка" убили их прямо в тюремном отделении Мариинской больницы, где заключенные поправляли свое здоровье после камер Петропавловки.
"Сознательные братишки" не хотели, чтобы "контра" "жирела" на больничной койке. Скопом ворвались в тюремное отделение больницы, допросили насмерть перепуганного сторожа, и тот, с криком: "Только жизни не лишайте, братцы!" показал матросам палаты "буржуев".
Андрея Ивановича Шингарева один из матросов, здоровенный детина, задушил прямо на его койке, потом - для верности - остальные потыкали в "жмурика" штыками. Кокошкина матросики разбудили - чтоб не досталась "министру-капиталисту" легкая смерть во сне - и выстрелили из револьвера в рот и сердце. Штыками колоть не стали - дел было невпроворот, хотели успеть в лечебницу Герзони, где "прохлаждались" на больничных койках другие "министры-капиталисты" из Временного правительства. О зверском убийстве членов Временного правительства и депутатов распущенного большевиками Учредительного собрания говорили и в Европе. Молва связывала соединяла со страшной смертью Шингарева и Кокошкина имя поклонника (или уже жениха?) Лери - Раскольникова. Значит, она связалась с человеком, который запятнал ее чужой кровью. Сначала не смогла простить своего Гафиза - скоро совсем разучится прощать!
Все эти печальные и кровавые известия лишили Гафиза всякого желания писать Лери. Она стала чужой - превратилась в валькирию революции, и для этой "большевистской фанатички" Гумилев уже не находил слов и стихов. Оставалось только мучительное сожаление и чувство собственной вины. Этого сожаления хватило бы только на один разговор, последний, если бы Господь дал состояться их встрече! Гафиз прервал переписку в одну сторону, но иногда молился за потерянную душу Лери. Эти молитвы позволили случиться их последней земной встрече...
Петроград, Летний сад, май 1918 года
Она действительно не знала, зачем пришла к решетке Летнего сада, к месту их с Гафизом давних счастливых встреч. Пришла сейчас - после недавней "гражданской" помолвки с Федором Ильиным, состоявшейся, как вошло в моду после революции, "без всяких попов", но в присутствии товарищей по партии. О чем могли говорить они после памятного выстрела по Зимнему, когда она, словно предводительница пиратов, отдала команду "Огонь!" с мостика "Авроры". Пожалуй, уместнее было бы сравнение с любовницей пиратского капитана, замещавшей на корабле своего недужного возлюбленного.