– Тебе легко говорить! – Я поспешно вытянула из бумажника фотокарточку Ани. – У нас ведь дочка! Вот! – Я показала ему снимок улыбающейся девочки.
– А… это другое дело. Но а я-то чем помогу?
Я перегнулась через стойку и, заглянув в глаза портье, просительно протянула:
– Пропусти меня в пятьсот семьдесят пятый… Или ключ от него дай, я там на месте их подожду… Поговорить с ней хочу, с разлучницей… специально фотографию дочери взяла, хочу ей показать, может, совесть в ней заговорит…
– Что? Скандал устроить? Здесь? Да знаешь, что мне за это будет?! Я ж с работы полечу в сей же момент! Не-ет, дорогая моя, нет! Возьми, возьми обратно свои деньги! – И он снова рванул ящик стола.
– Погоди, Федор! Ты погоди! Ну сам подумай, какой мне прок в скандале? Я что , похожа на глупую бабу? Я только поговорить хочу с нею, понимаешь? Как женщина с женщиной!
– Знаю я эти разговоры!
– Даю тебе честное слово! Только поговорить!
Он долго смотрел мне в глаза и наконец решился:
– Учтите, женщина: если какой-то звук или крик услышу из номера – в ту же секунду зову охрану!
– Договорились, – заверила я его.
Но вместо того, чтобы пропустить меня в указанный номер, Федор как-то неловко кашлянул и увел взгляд в сторону.
– В чем дело? – остановилась я.
– Да, собственно… – Он кашлянул в кулак. – Нет, я просто к тому, что это не мое дело…
– Ну?
– Ваша дама, то есть дама этого… вашего мужа… она уже получила ключ, она там. Постойте! – крикнул он мне вслед, потому что я рванулась вдоль по коридору. – Я всего только здесь работаю, так? И не хочу неприятностей.
Не слушая его, я уже бежала налево по коридору к пятьсот семьдесят пятому номеру. Дверь его была прикрыта неплотно, не заметив этого, я толкнула створку изо всей силы и буквально влетела в номер, еле успев затормозить посреди прихожей. Если Гульнара и была в комнате не одна, то эти двое, наверное, сговорились играть в молчанку, потому что до меня не доносилось ни звука. Сделав два глубоких вдоха, я шагнула в комнату.
А войдя…
Тонкая смуглая женщина висела на крюке от люстры, под самым потолком, и перевернутый стул, от которого она оттолкнулась ногами (либо который из-под нее выбили), валялся на ковре точно напротив незаправленной кровати. Грива роскошных темных волос была переброшена Гульнаре на лицо, сквозняк шевелил их – и некоторые тонкие волоски, как паутинки, парили в воздухе, подсвеченные тусклым светом горевшего в изголовье кровати ночника. Насколько я могла рассмотреть, на Гульнаре были черные брюки и черная же блузка – все так, как описывала мне Аня. И туфли на высоком каблуке – одна сорвалась с ноги и лежала на ковре чуть подальше стула, вторая покачивалась на носке ноги и грозил а тоже вот-вот сорваться вниз.