Итак, если Агнесса была влюблена в Антона Зиновьевича, как утверждает бывшая горничная, то налицо мотив для убийства – убрать соперницу. Но соперницей-то была любимая подруга, чью жизнь, рискуя своей, она однажды спасла. И еще одно «но»: фотография улыбчивого парня в морской форме, которого Агнесса, как свидетельствует Вера Дмитриевна, пылко любила в молодости и который, если судить по фотографии, был внешне в сто раз привлекательнее Антона Зиновьевича. Хотя я же помню, как в первый же день, на кухне, когда мы говорили с ней о красавце-мужчине Андрее, она сказала, что внешность для нее никакой роли не играет… Так что кругом сплошные непонятки. Все туманно, расплывчато, а тут еще это письмо с угрозой в мой адрес, история с собачками кавказской национальности, неудавшаяся попытка отправить на тот свет меня (или все же Галину?) и неприятное чувство, что я пропустила что-то очень важное. А где-то еще существовала пока не опознанная мной «добрая душа», простившая Машеньку за какой-то неблаговидный поступок, за который она сама себя казнила.
Пока я раздумывала подобным образом, к моему столику подрулил весьма неприятный гражданин из породы тех, кто благодаря хорошо развитым бицепсам и смазливой физиономии считает себя ценным подарком для слабого женского пола.
– Смотрю, хорошая девушка одна сидит, скучает, почему бы, типа, не составить ей компанию, – с несколько снисходительной интонацией, дескать, цени, дуреха, какое счастье тебе привалило, заявил этот представитель племени провинциальных суперменов, плюхнувшись за стол и водрузив на него кружку с пивом и тарелку с жареным цыпленком, попахивающим формалином.
Мне не хотелось вступать с ним в дебаты, так как было себе дороже объяснять этому самоуверенному болвану, что его общество никоим образом не украсит мою жизнь в данный исторический момент, поэтому я лишь внимательно посмотрела в его тарелку и представила, как по поверхности подрумяненного цыпленка ползет белый толстый червяк. Проследив за моим взглядом, он тоже уставился на еду, и физиономия его перекосилась от гадливости. Выматерившись, мой визави схватил блюдо и кинулся с ним к повару-таджику, вопя, как раненый мамонт.
– Ты чо мне наклал, козел!
Далее развернулась бурная дискуссия. Причем оказалось, что лицо таджикской национальности владело русским матерным не хуже, чем представитель титульной нации, и выговаривало все нецензурные слова абсолютно без акцента.
Конечно, я поступила несколько жестоко, лишив обладателя бицепсов аппетита, но запах формалина в какой-то мере оправдывал мой поступок, ведь я уберегла его от поедания несвежего продукта питания.