– Я думаю, – встряла Агнесса, – что Галина Герасимовна еще не совсем освоилась в роли хозяйки дома, поэтому иногда нервничает и вследствие этого не всегда адекватно реагирует на ту или иную ситуацию.
– Интересно, что будет, когда она освоится? – зло хмыкнула Анюта, грызя ноготь.
– А ничего не будет, – улыбнулась Ксана. – Подергается да успокоится. Поймет, что как ты с людями, так и они с тобой… А ты, Анютка, тоже хороша! Видишь же, что мачеха молодая, не в своей тарелке себя чувствует, боязно ей у вас. Так ты ей поспособствуй, помоги в семью войти. А ты только на нее глазами зыркаешь и ногти грызешь… Ведь она же не виновата, что твоя мать так рано богу душу отдала…
Я почувствовала, как напряглась Анюта, и легонько шлепнула ее по затылку.
– Пожалуйста, иди переоденься, а то простудишься.
Анюта посмотрела на меня, я сурово сдвинула брови, и девочка, закутавшись в махровое полотенце, убежала к себе.
Ксана, сообщив, что у нее после семечек разыгрался аппетит, отправилась в кухню, чтобы, по ее словам, перехватить какой-нибудь кусочек. Агнесса подождала, пока я соберу вещички, и мы вместе с ней пошли в дом.
– Знаете, я как-то неловко себя чувствую, мне, наверное, стоило более подробно проконсультироваться у вас, как себя здесь вести, я ведь никогда не работала в частных домах и не знаю, что можно, что нельзя и нужно ли делать «ку!» перед хозяйкой дома.
– Лиза, какое «ку!»? Шадрины не чатлане, – обрадовала меня домоправительница знанием первоисточника, – не новые русские, а нормальные интеллигентные люди, которые требуют от обслуживающего персонала только выполнения прямых обязанностей. – Агнесса Николаевна наклонилась, подняла брошенную на лужайке куклу Барби, отряхнула ее и положила на качели. – Галина Герасимовна, сами понимаете, другое дело, – она человек простой, необразованный, да и женился на ней Антон всего лишь три месяца назад, поэтому я разделяю мнение Ксении Викторовны, что такой стремительный взлет по социальной лестнице несколько травмировал психику ее дочери.
Все это она говорила ровным спокойным тоном, без раздражения и скрытого ехидства, просто констатируя факты.
И тут я вспомнила, что хотела ей сообщить еще утром.
– Да, я совсем забыла вам сказать: этой ночью Вере Дмитриевне явилась покойная Мария Эрнестовна.
Домоправительница побледнела, пошатнулась, ухватила меня за плечо, и я испугалась, что она сейчас упадет в обморок.
– Вы что такое говорите! – воскликнула она, и глаза ее наполнились мистическим ужасом.
– Да нет, не волнуйтесь, ничего сверхъестественного. – И я живописала ей ночное происшествие и показала клочок розовой кашемировой ткани.