У Руби была полезная для трактирщика черта — он никогда не задавал вопросов и ничему не удивлялся. Вот и сегодня, даже узнав меня — в наших краях почти нет волшебников, а человека в мантии и с оберегами на груди было трудно принять за кого-то другого, он понял, что я не желаю с ним ни о чем разговаривать и обращался со мной как с совершенно незнакомым человеком. Оно и к лучшему, иначе Фаусмин принялся бы снова терзаться по поводу нового свидетеля.
Еще раньше мы решили, что в целях безопасности будем спать в одной комнате. Вернее так решил Фаусмин, а я был поставлен в известность. Откровенно говоря мне было все равно где спать, в нынешнем состоянии я уснул бы даже в пещере Подземелья. Все что мне требовалось — это горизонтальная поверхность.
Мы поднялись наверх, где я тщательно заколдовал дверь и единственное окно комнаты. Как только с этим было покончено, образ подушки и одеяла вытеснил из моего мозга все остальное. Предоставив Фаусмина самому себе, я рухнул на постель и провалился в блаженную темноту.
Передо мной, в пузатом глиняном горшочке, стояло кушанье именуемое «Тушеная зайчатина с приправами». Я осторожно наклонился над ним и вдохнул ароматный дымок, вьющийся над блюдом. Пахло превосходно. Когда постояльцев в трактире было немного Руби сам готовил им завтрак, а в зайчатине он знал толк как никто другой. Видимо сказывались корни предков.
Я с воодушевлением принялся за еду и уже успел справиться с большей частью, когда показался Фаусмин. После утренних процедур он выглядел посвежевшим, но глаза все равно были усталыми. Однако из-за того, что я пренебрег бритьем до завтрака, вид у меня был намного хуже.
— Приятного аппетита, — вежливо сказал Фаусмин, садясь рядом. А потом добавил, косясь на свою порцию. — Это можно есть?
— Нужно, если не хотите остаться голодным.
— А это кушанье, оно… — он сделал паузу, подбирая слова. — Взято из общего котла?
Все-таки старые привычки очень живучи. За эти несколько часов император очень изменился и уже мало походил на ту холенную знатную особу, которая с любезной улыбкой принимает иностранных послов, но это были больше внешние перемены. Внутри он как истинный аристократ оставался преисполнен подозрительности и недоверия ко всему живому.
— Понятие не имею, Ваше Величество, — сказал я, накалывая последний кусочек мяса и отправляя его в рот. — Но не думаю, что кто-нибудь специально подсыпал вам отраву.
— Я совсем не это имел в виду!
— Да? Тогда извините, я ведь хотел проверить своим способом, может она и правда отравленная.
— О… — он прищурился. — Эдвин, вы меня специально провоцируете?