А дальше сознание Юрки просто отказалось воспринимать бой, потому, что происходил он на таких скоростях! Угадывались только некоторые элементы. Весь же рисунок боя понять было невозможно. Юрка сидел и тихо радовался, что ни с кем из этих стремительных гигантов ему не надо биться.
* * *
Сахсат искренне наслаждался боем. Это был бой. Это был Танец Откровения. Великий послал ему поистине достойного противника. Никогда еще за всю свою жизнь Сахсат не чувствовал такого единения с соперником. Тот, казалось, читал его мысли, выстраивая свои движения с грацией и искусством истинного Мастера боя. Ни разу секира не коснулась тела белокожего воителя. Ни разу посох не достиг своей цели. Сахсат не понимал, для чего воитель скрывал принадлежащее по праву звание воина. Назвался лицедеем. Славна должна быть та земля в коей лицедеи такие родятся. Любопытно, какие же там воины. Сахсат начал бой, как водится, с первого канона и уже дошел до девятого, а противник его даже не запыхался. Все так же несуетливы и экономны были его перемещения, все так же легки и грациозны прыжки.
* * *
С такой странной нелюдью Никитка столкнулся впервые. Мало того, что говорит ясно, так еще и с вежеством. И покону воинскому, — не селянскому, боярскому, — пожалуй, следует не сбиваясь. А к этому с люльки привыкать надо. В какой-то момент, секира пронеслась над головой Никитки и непременно врезалась бы в тело ели, несмотря на обмотку из толстой кожи. Плясун знал, как острят секиры. И нелюдь вместо того, чтобы уклониться от таранного удара посоха, опасно, очень для себя опасно извернулся, пропуская атаку в неприятной близости, выпустил рукоятку оружия, крутанувшись вокруг себя, перехватил древко и увел оружие с опасного направления. При этом открывшись для удара. Придержал руку Никитка. Неслыханное дело. Нелюдь, что дерева боле себя бережет. Подумал было, остановиться, поговорить, но увлекла плясуна схватка. Давно такого умельца не встречал. И позабыл. Не пляска это. Бой смертный.
Ребром ладони принял Никитка древко секиры, нырнула она к земле, черпанула её, недовольно зазвенела от злости, что сорвала рисунок боя. И ушла дальше, не намного, но дальше, давая те самые доли секунды, протиснувшись сквозь которые, можно вырвать победу. Плясун собрался уже, на посох опираясь, с двух ног дать в грудь нелюди, сознание вышибая. Но на что-то скользкое попал посох.
Умелый Никитка плясун, опытный, но и на него проруха вышла. Всем телом грянулся он о мягкую полянку и неудачно так. Громко хрустнуло в груди, и от резкой боли Никитка потерял сознание. А когда пришел в себя, то нелюдь уже стоял нал ним, покачивая в ладони секиру. Освобожденное от кожи лезвие блестело так ярко, что казалось луна опустилась на землю. Из далекой дали прозвучали слова старосты. «Вернешься, считай отдал виру, не вернешься, знать ушел от тебя за кривду твою ангел-хранитель». И, правда, наверно ушел. Но Никитка все-таки позвал.