- Где можно найти здесь кофе?
- В Жлобине, через два часа. Прикажите принести?
Он хотел положить на верхнюю полку мой чемодан, в котором лежал пакет о наступлении. Я испугался, и так резко и неожиданно схватил его за руку, что, сделав неловкое движение, он углом чемодана задел электрическую лампочку. Я увидел, как женщина вздрогнула от громкого звука лопнувшего стекла. С бесконечными извинениями проводник постелил мне постель зажег ночник и вышел.
Мы остались вдвоем. Пол часа тому назад, на перроне гомельского вокзала, ожидая поезда, я мучительно хотел спать. Мне казалось величайшим благом вытянуть ноги и опустить голову на чистое полотно подушки. Теперь же сон совершенно покинул меня. В полумраке я старался разглядеть лицо женщины и чувствовал ее присутствие, воспринимаемое мною именно как присутсвие женщины. Как будто ток установился между нами. Врочем, я ощутил это позднее. Сначала я растерялся и не знал, как с ней говорить. В синем цвете едва белеющее лицо женщины казалось очень красивым, и я почему-то невольно стал ждать того момента, когда она начнет раздеваться, но она спокойно, будто меня здесь и не было смотрела в окно, повернув четкий профиль, казавшийся в полумраке печальным.
- Простите, вы не знаете, где здесь можно выпить кофе? - спросил я. Легкая усмешка тронула ее губы. Наконец, решившись, я пересел на ее диван. Она отодвинулась, слегка отстранила голову, как бы для того, чтобы лучше разглядеть меня. Тогда, осмелев, я уже не пытался найти слов, протянул руку и положил ее на подушку почти около талии соседки. Она резко пересела дальше, и вышло так, что ее бедро крепко прижалось к моей руке.
Кровь ударила мне в голову. Долго серживаемое желание заставило меня не рассуждать. Не задумываясь над тем, что я делаю, я обнял гибкую талию. Женщина отстранилась, уперлась мне в грудь руками. В слабом свете ночника лицо ее бледнело нетерпеливым призывом. Не владея собой, я стал покрывать ее лицо поцелуями и она сразу поникла, ослабела, опустившись на подушку. Склонясь над ней, я все же не осмеливался прижаться губами к ее алеющим губам. Но против воли, почти инстинктивно, моя рука поднималась все выше и выше по туго натянутому шелку чулка. Когда под смятыми, взбитыми юбками, под черным чулком показалась белая полоса ее тела, она блеснула ослепительней, чем если бы в купе зажглась разбитая проводником лампочка. И только тут я понял, что женщина отдалась мне: ее голова и туловище все еще в бессилии лежали на диване, она закрыла лицо руками и была совершенно неподвижна, и уже никакая дерзость не могла встретить отпора. Ноги ее беспомощно свесились на пол, и глаза резала белизна ее кожи, между чулками и шелковой батистовой юбкой. Мое тело думало за меня. Тяжелая, густая кровь налила все мои члены, стеснило дыхание. Я чувствовал, как невыносимыми тисками мешает мне затянутый на все пуговицы военный мундир, и как будто постороннее, независимое от меня тело с силой и упругостью стальной пружины просится на свободу. Рука моя уже без дрожи прошла расстояние, отделяющее полосу открытого тела до места прекрасного и пленительного.