Не веря в происходящее, он закрыл глаза. Потом открыл. Снова посмотрел на дом. Ничего. Окна на месте, никакого пожара.
Медленно и осторожно, он снова пригляделся к воде. Волны гипнотизировали, лениво перекатываясь, не отпускали его взгляд. И вот опять появились багровые всполохи…
Чертовщина! Антон отвернулся. Надо идти, но он уже так устал. Но и это не главное. Идти туда было страшно. Антон сел на землю и прислонился спиной к гранитной тумбе. Голова немного кружилась, видимо уже от голода. Заметив вокруг себя желуди, он принялся их собирать, предположив, что магазина с продуктами может уже никогда не встретить. Вера в то, что он придет в свою комнату, а там все по-прежнему — телевизор, холодильник, теплая батарея — стремительно таяла.
Ползая на четвереньках и собирая желуди, он не переставал оглядываться и, как оказалось — не зря.
Сперва ему померещилось какое-то неуловимое движение под деревьями. Антон вскочил и стал напряженно всматриваться туда, где мелькали едва различимые тени. Так и есть — под некоторыми дубами, на небольшом расстоянии от земли медленно шевелились пятна. Чуть заметные, похожие на сгустки воздуха, более плотные и темные, как кусочки ночи среди дня. И что самое отвратительное — все они медленно ползли к нему.
Антон бросился к воротам. Пробегая мимо домика Петра, заметил, что из окна на него кто-то смотрит. Остановился и пригляделся.
«Боже! Это же Петр!» За окном стоял Петр, в мундире, с маленькой лысой головой, с усиками и страшными выпученными глазами. Похожий на скульптуру Шемякина, что стоит, а вернее — сидит в Петропавловке.
Но это не самое страшное. Самое страшное — что за каждым из множества окон на первом и втором этаже стоял такой же Петр. И все они смотрели на Антона.
Он припустил к воротам, которые, непонятным образом, оказались закрыты.
Даже не оглядываясь назад, Антон бросился к ограде и полез. Спустя мгновение, изодрав руки и одежду, он перевалился через решетку и неуклюже шмякнулся на булыжную мостовую набережной. «Так. Все понятно. Летний сад закрыт для посещения. Хоть бы табличку повесили!» Он со стоном поднялся и побрел к злополучному дому.
Он думал о Лене. «Что если она тоже оказалась тут? Возможно, она уже погибла. Это ужасный мир… А Владимир Анатольевич?.. Он-то сможет за себя постоять. Но если кто-то из них здесь, надо их отыскать. Лучше держаться вместе».
Еще издалека, с набережной, Антон заметил какое-то оживление перед домом. Там собралась, по меркам этого пустынного мира, целая толпа.
Человек шесть толклись у подъезда вокруг какого-то предмета, а рядом стояла лошадь, запряженная в небольшую телегу. На козлах сидел извозчик с длинными седыми волосами.